Нежные юноши - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Бремя продолжения разговора Лоретта взяла на себя:

– Это – ненастоящая жизнь. Все время после ранения меня беспокоило лишь одно: какое впечатление я произвожу на врачей?

– И все это время, – сказал Билл, – врачи беспокоились, какое впечатление они производят на вас? Я даже и не знаю, что мы тут будем делать, когда вы выпишетесь.

По дороге домой Эми сказала:

– Она чудесная, но она даже не представляет, как ей повезло родиться на съемочной площадке. – Немного помолчав, она внезапно добавила: – Билл, я все-таки решила поучаствовать в конкурсе. Ты, конечно, скажешь, что это глупость…

Он громко вздохнул.

– … но это и в самом деле важное событие! Там будут девушки из всех восточных штатов. На отборочный тур я не пошла, потому что ты был против, но Уиллард Хаббел сказал, что все равно сможет включить меня в конкурс. И он действительно сможет, потому что он отвечает за прессу.

– Из всех…

– Подожди, я еще не все тебе рассказала! Дело даже не в том, что можно будет сняться в кино, а в том, что это – возможность бесплатно съездить в Калифорнию! Билл, ну не будь таким букой!

Некоторое время они ехали молча.

– Я очень рада, что познакомилась с Лореттой Брук. Будет о чем рассказать тому, второму, парню.

– Какому еще парню?

– Который приехал из Голливуда, чтобы провести конкурс. Уиллард Хаббел приведет его сегодня в гости, со мной познакомиться.

– Да? С чего это?

– Билл, ты же говорил, что тебе сегодня надо пораньше в больницу?

– Ладно, милая, – сухо произнес он, – ладно. Развлекайся, но только не жди, что я при этом буду плясать от радости.

Они остановились перед ее домом, и когда он притянул поближе к себе ее красивую голову, ему на мгновение стало все равно, что она делает или же не делает – до тех самых пор, пока ее сердце принадлежит ему.

* * *

Жизнь в больнице – словно затяжная война на многих фронтах: решительные атаки перемежаются периодами глухой обороны, необъяснимых затиший, вылазками или боевыми тревогами. На той неделе прозвучала боевая тревога: появился смертельно опасный токсин инфлюэнцы. Болезнь накрыла больницу внезапно, словно снежная лавина; слегли многие из медперсонала, а все корпуса, даже платные, оказались переполнены. У дежурившего сначала в две, а потом и в три смены Билла почти не оставалось времени на Эми, и еще меньше времени на Лоретту Брук, задержавшуюся на постельном режиме из-за легкой перемежающейся лихорадки.

Тем не менее говорить о ней ему приходилось часто – нужно было разговаривать с ее агентом и продюсером, названивавшим в больницу по межгороду из Калифорнии. Он специально разговаривал с ними высокомерным тоном пожилого профессора, но в вопросах продюсера все равно чувствовалось подозрение.

– Скажите, пожалуйста, когда нам ожидать мисс Брук?

– Точно я вам сказать не могу!

– Если бы вы рассказали, что именно произошло, мы сами бы прикинули, сколько еще времени ей понадобится!

– Я уже говорил вам, что произошел несчастный случай – так, пустяк, наподобие перелома руки, ничего серьезного. Подробности диагноза мы сообщаем лишь членам семьи. Мисс Брук будет выписана и сможет отправиться на Западное побережье примерно через неделю, как только удастся сбить температуру!

– По мне, так вы что-то недоговариваете! – проворчал голос, преодолевший три тысячи миль по телефонным проводам. – У нее ведь не сломан нос? И ничего такого?

– Да, ничего такого!

Когда в завершение разговора человек намекнул, что больница, по всей видимости, так долго держит мисс Брук, чтобы счет получился побольше, Билл повесил трубку.

Спустя пять минут последовал постскриптум – позвонила секретарша с вкрадчивым голосом, чтобы принести извинения и сообщить, что мистер Мински отбыл на обед.

– Вы хотели сказать, на ужин? – раздраженно переспросил Билл.

– У нас сейчас час дня, – объяснила секретарша.

Билл выкроил время, чтобы зайти к Лоретте Брук и рассказать о состоявшемся разговоре.

– Да они мне отпуск должны! – сказала она. – Ну, неважно; здешняя атмосфера мне нравится, а теперь я еще и сидеть могу. Здесь все так хорошо ко мне относятся…

– Но мы вас отсюда выставим, как только у вас спадет температура!

– Пожалуйста, присаживайтесь! Побудьте со мной хоть минутку. Последнее время у меня такое впечатление, что вы мной пренебрегаете…

Он присел на краешек кровати.

– Половина наших врачей слегла с простудой, – сказал он. – У меня вот впервые выдалась свободная минутка…

Поужинать сегодня он не успел, но, увидев, как внезапно просияло ее лицо, он почувствовал жалость – подумать только, ведь вся эта молодость и очарование оказались прикованы к постели из-за какого-то идиота с разделочным ножом!

Она расправила кружева на пижаме.

– А почему бы вам не поехать в Голливуд? – спросила она. – Я могла бы устроить вам кинопробу. Сколько вам здесь платят?

Он рассмеялся:

– Нисколько.

– Что? – Она села в постели. – Совсем ничего?

– Нам дают жилье и еще кормят.

– А разве ординаторам в больницах не платят?

– Нет. Платят только медсестрам. А оплата за пациентов начинается только после первых трех лет работы.

– В жизни ничего подобного не слышала! – Промелькнувшая у Лоретты идея стала постепенно обретать определенные очертания. – Так почему бы вам не поехать в Голливуд? Честно – в вас же гораздо больше «Этого», чем в Кларке Гэйбле!

Он сконфуженно моргнул.

– Но зато потом врачи неплохо зарабатывают! – весело ответил он.

Она задумалась.

– Я вот пытаюсь припомнить… Нет; никогда не слышала, чтобы кто-нибудь выходил замуж за врача!

– Я тоже никогда такого не слышал. Не знаю ни одного женатого врача!

– Но ведь вы женитесь…

– Я – исключение. Мне повезло; у меня есть немного своих денег.

– А я вот, видимо, выйду замуж за кого-нибудь из кино, – сказала она. – За кого-нибудь со стабильным будущим – за оператора какого-нибудь…

Однообразный ритм больничной жизни, струящаяся по коридорам тишина, принципиальное несходство их судеб всегда придавали их словам более глубокий, чем обычно, смысл. Когда он пошевелился, собираясь встать, что-то вдруг изменилось, да так быстро, что его сознание не уловило никакой перемены; она внезапно наклонилась вперед, оказавшись у него в объятиях, и он ее поцеловал.

Он не думал, что делает; он так устал, что ее близость не вызвала у него никакого волнения; он так устал, что не подумал о том, что такая ситуация может поставить крест на его дальнейшей карьере. Его мускулы автоматически удерживали ее какое-то мгновение, а затем он мягко опустил ее обратно на подушки.