Бригада (1-16) - Александр Белов

друг друга. За окном тем временем потемнело окончательно. Хлынул ливень и разразилась нешуточная гроза – похоже, с Альп ее южными ветрами нанесло.

Но, несмотря ни на что, этот парень, Белый, ему нравился. И работать с ним было надежно. Однако… Пусть во всем Дед разбирается. Он всегда умеет отвечать на вопрос: что делать?

Кирпич снова вызвал Олега:

– Закажи-ка мне билет в Майами. На сегодня.

Инга вышла из дома в начале девятого утра. Огурец умело справил свои нужды еще на коротком пути до Вондел-парка. Это была почти удача: не придется сгребать его «собачьи радости» в пакетик, как это требуют эти долбанные голландцы. Тут, в кустиках, никто и не заметит.

Узенькая Каттенлан ей нравилась еще и тем, что она почти вливалась в территорию парка, была зеленой и отличалась полным отсутствием машин. Поэтому Огурца можно было спускать с поводка от самого дома.

Инга задумчиво брела по центру проезжей части и время от времени улыбалась своим мыслям. Олежка обещал привезти деньги в следующие выходные. Целых двести тысяч! Господи, что можно на этакие деньжищи, да еще упавшие с неба, сделать!

Но потратить деньги, хотя бы и в воображении, Инга не успела. Тяжелый фургон на огромной скорости вывернул со стороны парка… Она не успела среагировать на опасность. Короткий удар, вскрик – и все было кончено.

Уже через мгновение красавица Инга лежала на мостовой с разбитой головой, вокруг тела медленно росла лужица крови. А ничего не понимающий такс Огурец бегал вокруг хозяйки, смешно перебирая короткими лапками и жалобно поскуливая.

42

Кабан назначил Саше встречу на Солнцевском кладбище. Нельзя сказать, что Саша уж очень удивился, но место явно было выбрано с каким-то особым смыслом.

– Извини, брат, – сразу сказал Кабан, как только они вышли из своих машин и встретились перед новенькими кладбищенскими воротами, – это была не моя идея. Так Дед распорядился. Он сказал: встретишься на кладбище. Там и передашь Белому мое приглашение.

– Забавно, – пожал плечами Саша.

– Ничего забавного, Белый. Когда тебя вызывает Дед, никогда нельзя загадывать, вернешься ли ты обратно. Если бы я не знал тебя хорошенько, то посоветовал бы тебе свалить куда подальше и затаиться до конца жизни. Но я же знаю, что ты поедешь. Так что могу тебе только пожелать удачи.

– Спасибо, Кабан, на добром слове. Конечно, я поеду. Давно хотел с Дедом познакомиться.

– Не зарывайся. Но завещание на всякий случай-то напиши.

– Давно написал, – парировал Саша.

– Посмотри, Белый, вокруг, как мы наш погост оформили, прямо картинка. Вот видишь, и храм достраиваем. – Кабан по-хозяйски обвел рукой кладбище, которое они «спонсировали» по полной программе.

– Дело, – Саша уважительно осмотрелся.

Длиннющая ограда из красного кирпича представляла собой уменьшенную копию Кремлевских стен. По верху ее шли такие же зубцы в форме ласточкиных хвостов. Вот только стенных ниш для урн с прахом здесь было побольше, чем на Красной площади. С запасом. Ниши шли в три ряда, но заполненных было лишь несколько десятков. Дальше в стенах зияли провалы, вот так – буквально, грубо, зримо напоминая о бренности бытия.

– Лады, Кабан, – Саша протянул для прощания руку. – Спасибо тебе за все. Если что было не так, то прости.

– Бывай, Белый! Надеюсь, увидимся в Майами. Я завтра лечу, – Кабан потряс в воздухе кулаком, искренне желая Саше проскочить и отбыл в сопровождении своих бойцов. Сашина охрана кучковалась неподалеку от входа. Саша жестом показал пацанам, чтобы оставались на месте, и пошел по главной аллее в глубину кладбища.

Он был абсолютно спокоен. Глядя на череду могильных обелисков из черного гранита, он не сразу понял, что на глаза ему один за одним попадаются портреты совсем еще молодых парней. Саша стал вглядываться в них пристальнее и отмечать даты рождения и смерти. Рождение в основном приходилось на 1969, 70, 71 годы. Это все были его ровесники. Даты смерти были полугодовой давности. Все ясно. Ровно полгода назад у солнцевской братвы были большие разборки с чеченцами. Солнцевские победили, но понесли тогда серьезные потери. Вот они, эти «потери», лежат на одной аллее…

Игорь Леонидович Введенский устал. Но домой идти не спешил – оставалось у него еще одно дело на сегодня. Он достал из сейфа толстую синюю папку с наклеенной белой бирочкой «?1362» и положил ее перед собой на стол.

Прежде чем развязать засаленные тесемки, он налил себе стопку коньячку. Это лекарство было у него всегда наготове.

– Ну, поехали! – сказал он сам себе, выпил и раскрыл папку, из которой на стол посыпались слегка пожелтевшие документы.

Введенский рассматривал бумаги, ксерокопии и фотографии. Вот комсомольский белеет. Взносы уплачены до восемьдесят девятого года. С фотографии из-под низкой челки смотрит совсем молоденькая, но уже очень красивая девчонка. Инга Кукушкина. И старательная подпись внизу «ИКукуш» с длинным хвостиком-завитком.

Вот копия зачетной книжки. А неплохо училась, Кукушкина, браво! Похоже, и стипендию повышенную получала. Так чего ж тебе, Кукушкина, не хватало?

А вот и расписки отличницы, а вот и копии свидетельств о браке. Чего тут только нет, в волшебной синей папочке! Фотографии мужей, фотографии любовников. Копия вида на жительство в Голландии, снова фотографии, фотографии: Кукушкина с собакой, Кукушкина с толстым мужиком, Кукушкина с красавцем блондином… Все! Хватит! Игорь Леонидович захлопнул папку, сердито засунул в нее отлетевшую бумажку – копию заграничного паспорта, и нажал на кнопку громкой связи:

– Коноваленко ко мне!

Коноваленко материализовался в момент, осторожно стукнул в дверь, всунул голову:

– Разрешите?

– Входи, – кивнул Введенский. И указал подчиненному на папку. – На уничтожение.

Коноваленко не удержался, заглянул вовнутрь:

– Красивая, – констатировал он.

– Я сказал – на уничтожение! – жестко повторил Введенский и вновь наполнил стопарь.

Самолет вылетал в семнадцать пятнадцать по Москве. Саша успевал только на минуту заскочить к матери и на пять минут к жене. Оля была на сносях и родить могла в любой момент, хотя срок по календарю еще не подошел. Но в целом беременность, если не считать раннего токсикоза, она переносила хорошо.

Саша запрещал себе думать о том, что ждало его семью, если… Никаких если!

– Мамуль, я позвоню! – крикнул он матери, уже сбегая по лестнице.

Перед этим они успели лишь обняться, и Саша отдал продукты, которые пацаны купили по дороге.

Татьяне Николаевне немного нездоровилось, а Катерину Саша решил полностью переключить на Олю. Татьяна Николаевна лишь укоризненно покачала головой, глядя вслед испарившемуся сыну. Ну, Санька,