Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит

Шон с Саулом стояли возле маленькой двуколки. Мбежане принес им кофе.

– Ну и холодина, черт побери, уши отваливаются. – Шон взял свою чашку в обе ладони и с шумом стал прихлебывать.

– Не отвалятся, капюшон тебе на что? – отозвался Саул. – Вот двигаться надо больше, а то примерзнем к земле.

– Через часок рассветет, – сказал Шон. – Самое время сделать обход. Мбежане, гаси костер и приведи лошадь!

В колонне по два – двуколка замыкала строй, трясясь позади, – они начали обход внешнего контура патрулируемой ими территории. За последние четыре дня они проделывали это уже много раз, двигаясь взад и вперед по маршруту, который им определил Эйксон. Замерзшая трава хрустела и ломалась под копытами лошадей.

Пока следопыты из зулусов, как охотничьи собаки, рыскали впереди, а позади в своих шинелишках жались от холода бедные солдатики, Шон с Саулом снова начали свой бесконечный спор с того места, на котором закончили его вечером. Они уже зашли так далеко в будущее, что обсуждали возможность федерации с ответственным правительством, которое объединит все территории южнее реки Замбези.

– Как раз это уже десять лет и предлагает Родс, – заметил Саул.

– Не хочу иметь ничего общего с этим пронырой, – категорически заявил Шон. – Он навечно привяжет нас к Уайтхоллу, а значит, чем скорее мы избавимся от него и от Милнера[91], тем лучше, – таково мое мнение.

– Так ты хочешь избавиться от имперского правления? – спросил Саул.

– Конечно. Давайте скорее закончим войну и отошлем их обратно за море. Со своими делами мы сами управимся.

– Полковник, мне кажется, вы воюете не на той стороне, – заметил Саул.

Шон усмехнулся:

– Но серьезно, Саул…

Закончить он не успел. Из темноты выскочил Мбежане; зулус молчал, но, похоже, явился не просто так, и Шон остановил лошадь, чувствуя, как по рукам побежали мурашки.

– Что, Мбежане?

– Мабуну!

– Где? Сколько их?

Он слушал торопливые объяснения Мбежане, потом резко повернулся к вахмистру Экклсу, который тяжело дышал ему в затылок.

– Нам предстоит работенка, Экклс. Их около сотни, всего в миле впереди, идут прямо на нас.

Шон говорил сдавленным от волнения голосом. То же волнение заставляло усы на бесстрастном лице Экклса трепетать и подпрыгивать, словно крылья у бабочки.

– Развернуться в шеренгу, – приказал Шон. – Они в темноте притопают к нам прямо в лапы.

– Идут пешком, сэр?

– Нет. Как только появятся, встретим их огнем. Только, ради бога, не поднимайте шума.

Шон снова встал рядом с Саулом, а колонна по двое развернулась по обе стороны от них. Разговоры смолкли, слышались лишь цоканье копыт по каменистой почве, шуршание снимаемых тяжелых шинелей и негромкое звяканье затворов.

– Снова в бой, друзья, – прошептал Саул.

Шон не ответил. Он пытался побороть страх. Даже в этом рассветном холоде руки его были влажные. Он вытер их о штаны и достал из футляра винтовку.

– А как насчет пулеметов? – спросил Саул.

– Времени нет устанавливать, – хрипло ответил Шон. Прокашлялся и только потом продолжил: – Да они и не понадобятся, силы шесть к одному.

Он оглядел линию молчащих солдат. Темные фигуры на фоне травы, светлеющей в рассветной мгле. Он видел, что каждый из его бойцов пригнулся в седле вперед, у каждого на коленях лежит наготове винтовка. Напряжение в полумраке росло, – казалось, его можно потрогать руками. Даже лошади заразились им, переступая под всадниками, они нервно двигались из стороны в сторону, кивали от нетерпения. «Господи, – подумал Шон, – только бы ни одна не заржала».

Он напряженно всматривался в темноту. Казалось, страх его, помноженный на страх остальных ждущих, настолько сгустился в предутреннем воздухе, что буры обязательно должны его учуять.

В рассветном полумраке прямо перед ними, немного левее, проступило темное пятно. Несколько секунд Шон всматривался: оно слегка напоминало тень освещенного луной дерева в открытом вельде и при этом медленно двигалось.

– Ты уверен, что это буры? – шепотом спросил Саул.

Сомнение охватило и Шона, он даже испугался. И пока колебался, не зная, что делать, тень вытянулась к ним навстречу, и теперь уже слышался топот копыт.

Буры? Он отчаянно искал хоть какой-то знак, чтобы с чистой совестью атаковать противника. Буры или нет? Никакого знака, одна лишь тень, которая надвигается все ближе, слышны только негромкие звуки ее движения, только цокот и скрип в рассветной мгле.

Они уже совсем близко, не больше сотни ярдов, и все равно невозможно узнать, что за темная масса наплывает прямо на них.

– Шон… – прошептал Саул, но не закончил.

Почуяв чье-то приближение, вдруг нервно заржала его лошадь. От неожиданности какой-то солдат неподалеку испуганно охнул. И почти сразу же Шон получил знак, которого ждал.

– Wie’s daar? – послышался вопрос на гортанном африкаансе.

– В атаку! – заорал Шон и пришпорил коня.

Вся шеренга мгновенно рванулась на буров. Солдаты неслись вперед – грохотали копыта, звенели крики, и непрерывно трещали выстрелы, вспыхивающие вдоль всей линии атаки.

Стоило Шону помчаться на врага, как весь страх остался позади. Придерживая приклад винтовки под мышкой, Шон стрелял вслепую и кричал, сливая свой голос с воплями шести сотен солдат, ведя их за собой на буров.

Те не выдержали и дрогнули. Да и не могли не дрогнуть, сопротивление казалось безумием. Они развернули своих выдохшихся лошадей к югу.

– Сомкнуть ряды! – заорал Шон. – Всем ко мне!

Шеренга укоротилась и сжалась, солдаты сбились в плотную массу всадников и, продолжая вести огонь, помчались на буров. Те, охваченные диким отчаянием, бросились наутек.

Прямо на пути Шона попалась бьющаяся тяжелораненая лошадь, придавившая своей тяжестью всадника. Зажатый со всех сторон, уклониться он уже не мог.

– Давай, мальчик мой! – крикнул Шон и, помогая лошади коленями и руками, заставил ее сделать прыжок; она перелетела через препятствие, слегка споткнувшись при приземлении. И снова вперед в азартной погоне за врагом среди толкающихся и орущих товарищей.

– Догоняем! – кричал Саул. – На этот раз не уйдут!

Лошадь, скакавшая рядом с ним, попала копытом в ямку, кость ноги ее с треском сломалась, и она повалилась на землю, высоко подбросив всадника, который, сделав в воздухе несколько кувырков, грохнулся на землю. Ряды тут же сомкнулись, заполняя брешь, и погоня, не останавливаясь, помчалась по равнине дальше.