Черчилль. Биография - Мартин Гилберт
Шрифт:
Интервал:
На этой неделе и следующей Лондон подвергался ожесточенным бомбардировкам. За последнюю неделю октября в Британии погибло более 800 гражданских лиц, в том числе 50 лондонцев, укрывшихся под железнодорожным мостом, принявшим на себя основной удар. Число месячных потерь перевалило за 6000. В этот момент непрестанных и разрушительных бомбежек вторжение немецких войск представляло наибольшую опасность. Тем не менее 27 октября немецкое командование направило совершенно секретную директиву всем войскам, сосредоточенным у берегов Ла-Манша, «продолжать подготовку согласно плану». Сообщение, зашифрованное «Энигмой», было немедленно перехвачено британской радиоразведкой и через несколько часов расшифровано в Блетчли-парк. Изучавшие это сообщение пришли к выводу, что вторжение вряд ли состоится в ближайшее время, если все еще продолжается «плановая подготовка».
28 октября воздушная фотосъемка, существенный компонент всех разведывательных действий, зафиксировала заметное перемещение немецкого флота к востоку, прочь от Британии. Это, в сочетании с сообщением предыдущего дня, стало решающим. Гитлер не планировал вторжение в Британию в этом месяце, а с учетом приближающейся зимы, вероятно, не собирался этого делать как минимум в ближайшие четыре-пять месяцев. 2 ноября в Чекерсе Колвилл, которому не были известны подробности, записал, что Черчилль «считает, что вторжение отменяется».
Черчилль испытал существенное облегчение, но в этот же день, 28 октября, когда появилось второе подтверждение, что Гитлер не строит планов вторжения, войска Муссолини вторглись в Грецию. Итальянская авиация бомбила Афины. «Значит, мы должны бомбить Рим», – немедленно отреагировал Черчилль в записке новому начальнику штаба авиации сэру Чарльзу Порталу. На самом деле через три дня бомбардировке с воздуха подверглись военные объекты в Неаполе. Был нанесен удар и по Берлину. «Бомбардировки Германии прискорбно малы», – отметил Черчилль.
Угроза непосредственного вторжения миновала, и Черчилль начал прилагать все усилия для поиска людей, самолетов и снаряжения для Греции, которой Британия дала гарантии в марте 1939 г. Иден обращал внимание на опасность отправки слишком большого контингента войск из Египта, опасаясь, что Италия может продвинуться еще ближе к Каиру. Но 3 ноября, в тот день, когда первые британские части высадились в Греции, Черчилль убедил его «крепко держать ситуацию в руках, отбросить страхи и нерешительность и воспользоваться возможностью, которая нам представилась». Черчилль добавил: «Безопасность прежде всего – этот лозунг ведет к проигрышу войны, даже если бы вы могли обеспечить безопасность, которой на самом деле нет». На следующий день Черчилль заявил в Военном кабинете: «Если Греция проиграет, будут говорить, что мы, несмотря на гарантии, позволили проглотить еще одного мелкого союзника».
Комитет объединенного планирования и начальники штабов одобрили решение «временно ослабить Египет» ради помощи Греции. Как и Черчилль, они полагали, что нехватка военного снаряжения во многих областях не может стать причиной приостановки мер, считающихся необходимыми для ведения войны. Но были и обнадеживающие, и тревожные признаки. 3 ноября, впервые почти за два месяца, немецкие бомбардировщики пролетели мимо Лондона. «Очевидно, им не нравится оказываемый здесь прием, – заметил Черчилль на следующий день, – или ответные удары по Берлину». 5 ноября Рузвельт во второй раз был избран президентом на четырехлетний срок. Затем, утром 6 ноября, штаб 16‑й армии немцев направил совершенно секретное указание соответствующим командирам, что часть оборудования для оснащения десантных барж, расположенных в Бельгии и Северной Франции, «следует вернуть на берег», оставив лишь то, что необходимо для «тренировок». Указание перехватили и дешифровали в Блетчли-парк. Вечером 6 ноября Черчиллю передали экземпляр в запертом ящике, ключ к которому был только у него. Гитлер решил продолжать завоевания где-то в ином направлении.
7 ноября Черчилль получил еще одну хорошую новость. Пять британских военных кораблей доставили по Средиземному морю в Египет продукцию военного назначения, чего он требовал уже некоторое время. Днем позже он узнал, что главнокомандующий британскими войсками на Ближнем Востоке генерал Уэвелл закончил разработку плана вытеснения итальянской армии из Египта. «Я урчал, как шесть кошек», – позже вспоминал Черчилль. «В конце концов, – сказал он своим советникам, – мы можем сбросить ненавистные оковы обороны. Войны выигрываются превосходством силы воли. Теперь мы перехватим инициативу у врага и навяжем ему свою волю». Теперь Черчиллю нужно было найти тонкий баланс между военными поставками, необходимыми для Египта и Греции. Ресурсов на оба направления не хватало, но защищать надо было и то и другое. Он также хотел быть уверенным, что британские города обладают адекватной противовоздушной обороной. 8 ноября, встревоженный нехваткой зенитной артиллерии в Ковентри, военные заводы которого уже шестнадцать раз подвергались бомбежкам, он дал указание усилить противовоздушную оборону Ковентри. Такого рода инструкции выполнялись немедленно; он наклеивал на них специальные красные полоски со словами «выполнить сегодня».
11 ноября общество с воодушевлением восприняло известие о том, что британская военно-морская авиация провела торпедную атаку против итальянского флота, стоявшего на якоре в Таранто. Затонули три из шести итальянских линкоров. Это стало первой победой британцев на море за время премьерства Черчилля. Он немедленно направил отчет об этом Рузвельту, чей министр военно-морских сил Фрэнк Нокс предложил срочно принять меры предосторожности для защиты Перл-Харбора. Он считал, что самую «большую опасность могут представлять самолеты-торпедоносцы». И Нокс оказался прав. Японцы тоже усвоили урок Таранто. Через год их торпеды, сбрасываемые с самолетов, нашли флот, стоявший на якоре в том самом Перл-Харборе.
Вечером после победы при Таранто Черчилль готовил парламентский некролог Невиллу Чемберлену, который скончался днем ранее. Его речь стала трогательной попыткой объяснить все, за что боролся Чемберлен. «Все очень хорошо», – сказала Кэтлин Хилл после того, как он продиктовал ей текст. Черчилль ответил: «Разумеется, я мог бы сделать это совершенно иначе».
Черчилль говорил в парламенте, что во время одного из тяжелейших мировых кризисов на Чемберлена выпала доля «вступать в спор с событиями, разочаровываться в надеждах, быть обманутым и введенным в заблуждение злодеем. Но каковы были его надежды, в которых он разочаровался? Каковы были его желания, которые он не смог воплотить? В чем была его вера, над которой надругались? Безусловно, это одни из самых благородных и благотворных порывов человеческой души – любовь к миру, упорный труд ради мира, борьба за мир, стремление к миру – даже при огромной опасности и, конечно, с крайним пренебрежением к популярности или протестам».
14 ноября Черчилль принял непосредственное участие в похоронах Чемберлена в Вестминстерском аббатстве. Вернувшись на Даунинг-стрит и к войне, он телеграфировал Уэвеллу: «Пришло время рискнуть и нанести удар по итальянцам с моря, суши и воздуха». Затем, пообедав, он на автомобиле отправился в Дичли-парк. Машина не проехала и пяти минут, когда Черчилль, просматривая срочные материалы, которые передал ему личный секретарь перед отъездом, прочитал последнее сообщение авиационной разведки о предполагаемых целях ближайшего налета немецких бомбардировщиков. В сообщении утверждалось с высокой долей вероятности, что мощный удар следует ожидать ближайшей ночью. Цель его пока была неизвестна. Но, судя по нескольким предыдущим сообщениям, предполагалось, что следующий массированный удар будет нанесен по Лондону. Черчилль тут же дал указание шоферу развернуться и доставить его обратно на Даунинг-стрит. Он не собирался проводить «спокойную ночь за городом, – как записал его секретарь, – в то время, когда столица будет подвергаться тяжелому удару».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!