Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Однако целью бомбардировочной авиации в ту ночь стал не Лондон, а Ковентри. Если бы это стало известно заранее, были бы сделаны все возможные усилия, чтобы направить силы пожаротушения и гражданской обороны на помощь городу, которому угрожала такая опасность. Спустя много лет появились безосновательные утверждения, что из-за отказа разведки точно указать цель не было предпринято никаких усилий по укреплению обороны и оказанию помощи обреченному городу. Но на протяжении нескольких дней поступала противоречивая информация о цели следующего большого воздушного налета. В ряду вероятных целей назывался не только Лондон, но и долина Темзы, побережье графств Кент и Эссекс, Ковентри и Бирмингем. В сообщении авиационной разведки, которое получил Черчилль, говорилось о том, что целью налета в эту ночь могут также стать объекты «поблизости от Лондона». К сообщению прилагалась записка о том, что, если дальнейшая информация точно укажет «Ковентри, Бирмингем или другое место», есть надежда, что указания по организации контрмер будут выданы вовремя.

Вернувшись на Даунинг-стрит в ожидании воздушного налета, Черчилль дал распоряжение распустить по домам весь женский обслуживающий персонал. Позже он отправил двух дежурных личных секретарей в глубокое бомбоубежище на Пикадилли со словами: «Вы слишком молоды, чтобы погибать». После этого стал с нетерпением ждать налета – сначала в подземных центральных военных комнатах, а потом – на крыше здания Министерства авиации.

Днем, без десяти четыре, воздушная разведка получила информацию, что обнаружены лучи для ночной бомбардировки. Они указывали на Ковентри. Британские бомбардировщики были немедленно подняты в воздух с указанием нанести удары по аэродромам, с которых может начаться атака. Истребители постоянно патрулировали небо над Ковентри. Через три с половиной часа три сотни немецких бомбардировщиков нанесли удар. Это стало самым мощным налетом на центр производства боеприпасов. Противовоздушная оборона города, недавно усиленная по инициативе Черчилля и приведенная в состояние боевой готовности, вынуждала атакующие самолеты держаться очень высоко. Плотность зенитного заградительного огня была больше, чем даже при защите Лондона. Тем не менее оружейные заводы понесли тяжелый урон, в центре города вспыхнул сильнейший пожар. Был разрушен кафедральный собор. Погибло 568 гражданских лиц.

Возобновленные налеты немецкой авиации продолжались в течение недели. В Лондоне погибло 484, в Бирмингеме – 228 гражданских лиц. Благодаря достижениям радиотехнической разведки в каждом случае определялись наводящие лучи и принимались упреждающие оборонительные меры, такие же, как были предприняты в Ковентри. Но масса сброшенных бомб была огромной. В Лондоне пострадало также семь больничных зданий. Возмездие не заставило себя ждать: 16 ноября был нанесен бомбовый удар по Берлину, через два дня – по Гамбургу. Там погибло 233 мирных жителя.

«Уинстон рвет и мечет, но с прежней гениальностью, – записал капитан Беркли в дневнике 12 ноября. – Он настоящий диктатор, и лишь изредка какой-нибудь особо храбрый министр осмеливается возражать. Во всяком случае, начальники штабов вполне ему подчиняются и полностью вовлечены в поиски путей и средств». Через две недели Черчилль скажет Идену, что никогда в жизни еще не чувствовал себя так адекватно своей работе. 30 ноября он отметил шестьдесят шестой день рожденья. «Очень мало кому в истории доставалась такая ноша, какую вы несете в последние шесть месяцев, – написал ему Иден в этот день. – И поистине удивительно, как в результате всего этого вы лучше, энергичнее и больше, чем когда-либо, способны направлять и вдохновлять всех нас».

А руководства и вдохновения требовалось все больше. 8 декабря в результате воздушного налета погибло 85 гражданских лиц; была разрушена часть здания палаты общин. Но через два дня Черчилль смог объявить об успехе наступления Уэвелла в Западной пустыне[48]. В плен было взято более 500 итальянских солдат. Через сутки количество пленных возросло до 7000 человек. Среди них оказались и три генерала. «Нарастает ощущение, – телеграфировал Черчилль фельдмаршалу Смэтсу, – что злодейство не восторжествует».

16 декабря Черчилль настойчиво убеждал Уэвелла нанести «сильнейший удар по итальянской армии и максимально освободить от них африканские берега». На следующий вечер, после обсуждения с двумя государственными чиновниками «достоинств и недостатков» Черчилля, капитан Беркли записал в дневнике: «Если бы было хотя бы еще несколько таких, как он! Даже впечатляюще успешная кампания в Египте, скорее всего, не состоялась бы, если бы он постоянно не подталкивал Уэвелла. Слава богу, он оказался прав».

18 декабря, посетив свою старую школу в Харроу, Черчилль прослезился, слушая, как мальчики исполняли патриотические песни. В следующий вечер он говорил Идену о мрачных летних днях: «Обычно я просыпаюсь, с бодростью встречая грядущий день. Тогда я просыпался с ужасом в душе». Хотя месяцы отчаяния уже миновали, впереди была еще долгая и трудная борьба.

Черчилль не переставал искать способы оказывать влияние на ход событий. 23 декабря он направил личное послание Петену и Вейгану в Виши, призывая их сбросить немецкое ярмо, поднять, при военной поддержке британцев, знамя французского Сопротивления в Северной Африке и предложив вступить в секретные штабные переговоры. Этим же вечером он обратился по радио к итальянскому народу. Он говорил о своей вере в то, что настанет день, «когда итальянский народ снова возьмет в собственные руки свою судьбу».

На следующий день, 24 декабря, пожелав своему штату «делового Рождества и яростного Нового года», Черчилль отбыл в Чекерс, чтобы встретить Рождество в семейном кругу. Поначалу, следуя собственному напутствию, данному сотрудникам, он надиктовал несколько записок, но постепенно погрузился в праздничную атмосферу. После ужина, записал Колвилл, «стенографист был отпущен, и мы до полуночи распевали песни. ПМ пел охотно, хотя не всегда чисто». Когда муж Сары, Вик Оливер, уже получивший прозвище «любимого американского комика англичан», начал играть венские вальсы, Черчилль «резво принялся танцевать один посреди зала».

28 декабря, вернувшись в Лондон, Черчилль сразу же потребовал от начальников штабов изучить возможность захвата итальянского острова Пантеллерия, расположенного между побережьем Туниса и Сицилией. Он написал, что «захват поднимет градус и существенно повысит наше стратегическое влияние в Центральном Средиземноморье. Это также самый важный шаг к открытию Сицилийского пролива для прохода торговых и военных конвоев, посредством чего будет достигнуто значительное облегчение для нашего судоходства». Комитет объединенного планирования, так же как и начальники штабов, изучил идею, но лишь для того, чтобы ее отвергнуть. Остров захватить легко, но слишком дорого будет его снабжать и оборонять. Черчилль уступил их аргументам.

29 декабря немецкие бомбардировщики обрушили мощный груз зажигательных бомб на судоверфи и железнодорожные станции Лондона. Среди сотен разрушенных зданий оказалось и восемь церквей. «Прошлой ночью они сожгли большую часть лондонского Сити, – телеграфировал Черчилль Рузвельту на следующий день. – Картины широкомасштабных разрушений и здесь, и в наших провинциальных центрах ужасающие. Я сегодня посетил догорающие руины. Моральный дух лондонцев высок так же, как в первые дни массированных бомбардировок в сентябре, четыре месяца назад». По совету британского посольства в Вашингтоне этот параграф не был отправлен президенту из опасения, как объяснили в посольстве, что он может «возродить пораженческие настроения предыдущих месяцев».