Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - Андрей Посняков

– Меня зовут Суань Го, – не слезая с лошади, но слегка кивнув, светски улыбнулся кидань. – Впрочем, мы знакомы. У меня хорошая память даже на бледнолицых демонов… не так ли, господин Павел?

Лето 1244 г. Улус Джучи

Массивная деревянная решетка из толстых жердей делила небо на клеточки, вполне удобные, кстати, для игры в крестики-нолики. Или, скажем, дети могли бы прыгать по небу, играя в классики, если б, правда, небо было бы не небом, а, скажем, весенним асфальтом, черным и влажным после только что сошедшего снега. Как там поется в детской песенке? Мелом расчерчен асфальт на квадратики…

Вот именно, на квадратики. Такие, что не проскочишь. Руку, конечно, просунуть можно, но ведь до решетки-то хотя бы дотянуться нужно. А никак! Высоко, метра четыре, а то и выше, и кому только пришло в голову выкопать здесь такую глубокую яму? Хотя… судя по стойкому запаху гнили, в ней хранили овощи и прочие припасы, да, вероятнее всего так, просто оставляли, куда-нибудь едучи, а потом, на обратном пути, забирали – Ремезов о таких складах слыхал. Правда, вот самому в него угодить, да еще в качестве узника – это уж ни в какие ворота. Вот уж попал-то! И главное – как глупо.

Эх, недооценил ушлого иранского купца! А тот-то прочухал, что к чему – умный. Гроссмейстер долбаный, мать ити. Наверняка что-то заподозрил давно уже, а уж после того разговора, в котором выпытывал про цены и все такое прочее… Павел тогда обмишурился, а понял это только сейчас! И цен толком не знал, и марки с шиллингами – чисто счетные единицы – посчитал реальными деньгами. Ну, какой он приказчик? За версту видать – никакой. А родной дядюшка, между прочим – купец, да еще очень даже известный. И батюшка был купцом, и ему, «Акиму» такая же судьба начертана – как и всем в те времена. Кругом династии, вертикальная мобильность низкая.

Ай, купец, ну до чего же хитрый торговец! Все ж пришел, сволочуга краснобородая, к верному выводу. И снюхался с Суань Го и его присными. Все правильно, раз уж на кону стояла прибыль – в поисках посланца кидани могли всех рабов перебить, запросто, тот же Ремезов в этом купца и уверил, как теперь выяснилось – на свою голову. Поразмыслив, подумав, Халед ибн Фаризи решил избавиться от самого подозрительного – от Павла. А этот чертов кидань еще оказался таким памятливым, вот и верь теперь басням, что для китайцев все русские на одно лицо!

И что теперь? А что теперь… Весь день молодой человек шагал, привязанный арканом к верблюду, под неусыпным присмотром стражников. Это вам не на ишаке ехать! Там-то, хоть и тряско, да все не на своих двоих. Да еще все время под палящим солнцем, боярина едва удар не хватил.

Шли на этот раз долго, и все вдоль реки, как стало потом понятно – до брода, где речушку и форсировали всем караваном, после чего расположились на ночлег вполне по-цивильному – в карван-сарае. А эта вот продуктовая яма – «ледник» – как раз на заднем дворе и располагалась. Сиди теперь, кукуй. Не выберешься!

Хорошо хоть попить дали – лично Суань Го принес, его пошлую бородку с усиками – этакий китайский Джек-Воробей – Ремезов надолго запомнил. Ага, забудешь тут… Нет, внешне кидань был сама любезность – и воды самолично принес, опустил кувшин на веревочке, и про еду не забыл – пусть и лепешка, но не такая уж и черствая, да еще с вяленым мясом. Хоть что-то.

А пока узник ел да пил, кидань его просвещал насчет всякого рода пыток, которые намеревался к Ремезову применить. Вытащить специальными щипчиками жилы, привязать к животу железную клетку с дырой, а в клетку запустить голодных крыс, либо разрезать живот и затолкать туда муравьев – это были еще не самые изыски!

Павел даже возмутился, посмотрел вверх:

– Ты пугать-то кончай, господин Маньжчоу Го…

– С твоего позволения, любезнейший Павел – Суань Го. Легко запомнить.

Заглянув через решетку в яму, кидань ухмыльнулся:

– Я тебя ничуть не пугаю, уважаемый господин, просто хочу, чтоб ты понял, и был для моих вопросов открыт.

– Я и сейчас открыт, – занервничал Ремезов, которому что-то не очень хотелось испытывать на себе болезненные причуды больного воображения киданя. – Спрашивай!

– Э, нет! – Суань Го погрозил пальцем. – Всему свое время. Я приду под утро, а до того времени посиди, подумай… и помни – сначала я могу прислать палача. А могу и не прислать, это уж как мне захочется. Так что сиди пока, уважаемый господин Павел, сиди и думай. Очень хорошо думай, каждый раз, когда ты солжешь, я буду отрезать тебе палец… Так можешь и совсем без пальцев остаться.

Обнадежил, гадина желтомордая!

Мхх! А чего ругаться, спрашивается? На себя нужно ругаться, купца-то до конца не просчитал. А работорговец оказался куда умнее, чем предполагали, умнее и расчетливее… Впрочем, если это так, то… То над Ирчембе-огланом явно нависла опасность! Ведь, выдав – пусть даже не зная точно – доверенного человека мингана, купец явно подставлялся сам, и уже больше не мог рассчитывать на благорасположение властей Западного улуса. И это еще мягко сказано. Так зачем торговцу подобные заморочки? А низачем. Значит, одно из двух – либо достопочтенный Халед ибн Фаризи никогда больше не собирается в Шехр-аль-Джедил, либо… либо власть там уже очень скоро сменится! В чем купца наверняка убедил тот же пресловутый Суань Го – а уж убеждать этот парень умел. Ишь, как наехал – вроде бы вежливо все, с улыбочкой, а – мороз по коже.

Суань Го… Суань Го, Ли Чань, Игдорж Даурэн. Что же – все трое посланцев были врагами Ирчембе-оглагна? Или тут все гораздо сложнее? Один враг – Суань Го – этот-то налицо, остальные же могли просто ему подчиняться, или им было все равно. Все трое прекрасно знали, кто такой Павел Ремезов – видели на пиру, и нынче следовало хорошенько подумать – что теперь говорить, а чего не договаривать.

Так, может, имеет смысл сказать правду? Мол, так и так, Ирчембе-оглан послал к Субэдею, узнать, за кого тот выступит – против Гуюка или «за»? Подставить Ирчембе? Но, ведь кроме тысяцкого, больше никаких других покровителей в стане Бату у боярина нет! И еще не следует забывать о семье, о беременной супруге, о своих верных людях – если Ирчембе-оглан узнает о предательстве Павла, что с ними со всеми станет? Он же, кстати, об этом и предупреждал. Так, на всякий случай. И, похоже, как раз такой случай настал. И что теперь? А ничего – думать, как выбираться, надо. Не рассказывать ничего, бежать… или – погибнуть с честью. Только желательно б не под пытками – просто броситься на кого-нибудь, выхватить у тех же стражников сабли или копье, и тогда посмотрим! Убьют, конечно, но – сразу, без всяких особых мучений. Как говорил один мрачный персонаж из кинофильма «Место встречи изменить нельзя» – «Мы тебя не больно зарежем».

Небо над головой узника быстро темнело, в яму уже с любопытством заглядывали звезды и золотистая половинка луны. Павел уже привык к запаху гнили и разложения и думал теперь лишь об одном – как половчей встретить смерть. Именно так, раз уж ничего другого не оставалось… Не оставалось ли? Ремезов все ж таки был кандидатом наук и вовсе не считал себя фаталистом. Что-то нужно было делать, делать немедленно – прямо сейчас.