Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

по дну реки Янцзы. Он сильно изменился.

Мобильный телефон в кармане Хэнка звякнул прилетевшим смс. Кэт! Англичанин дёрнул вверх руку и, посмотрев на неё, разглядел на собственных пальцах какую-то лиловую слизь. Она обожгла кожу, как огнём, нахлынула боль, загудели ноги, защипало в паху, он был зажат Гуанями и не мог двигаться.

— Что за черт? — Хэнк пошевелил губами, выпучивая глаза на Гуаня, рот которого еще продолжал говорить, а лицо уже начало странным образом разъезжаться в стороны:

— Сильно изменился… Он был один, а стал многими…

Лица остальных китайцев тоже начали меняться. Один из них, со стекающими вдоль растущего носа глазами, надувал ртом коричневый пузырь и бубнил в него что-то неразборчивое. Другой плюнул в раскрытый от изумления рот Хэнка, и тот почувствовал, как от чужой едкой слюны растворяется язык и потрескивают, словно попкорн, его зубы, как кислота разъедает его ротовую полость, и язык стекает из дыры в подбородке по шее. Когда коричневый пузырь лопнул, обдав лицо Хэнка едкой слизью, изо рта Гуаня потекла кровавая каша с копошащимися в ней белёсыми сгустками. Лицо его сморщилось и поползло вниз, будто огромный носок, а на его месте возник жёлтый когтистый палец. Хэнк зажмурился, мотнул головой и увидел, что все Гуани превратились в эти скользкие жёлтушные пальцы, а сам он оказался зажат в тисках невероятно огромной сорокопалой руки, которая принялась сжимать его со всех сторон, и давить.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Заодно с нестерпимой болью его охватила обида. Это было до безумия несправедливо — он ничего им не сделал. Он был вежлив и улыбался. А сейчас он не мог ни пошевелиться, ни даже вздохнуть, и ему оставалось только ждать, когда его, наконец, раздавят. И ему стало чертовски себя жалко, и захотелось плакать от этой чужой несправедливости и собственной фатальной беспомощности. Рука вокруг него сжималась, и боль усилилась — она пронизала всё его тело, злая, чудовищная, невиданная боль. Хэнк открыл рот, чтобы закричать, но вместо крика из него полезли кишки.

Через пять минут Кэт подошла к ресторану и презрительно покосилась на очередь. Она прислонилась к стеклу, и, подняв руки, чтобы не бликовало, бегло осмотрела всех сидящих за столиками китайцев — ни одного нормандского подбородка, такого, чтобы висел кирпичом под длинным худым носом, да и вообще ни одного европейца. Катерина иронично хмыкнула и направилась в отель.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Пройдя квартал от ресторана, она зачем-то обернулась и увидела, как оттуда выходят довольные и сытые китайцы. Один в длинном черном плаще, а у другого рюкзак за спиной — дурацкая фиолетовая панда. Они покрутили головами и почему-то снова встали в очередь.

«Странные», — подумала Кэт.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Странный он, добавлю я, этот их англо-китайский Хон Кон.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Юлия Саймоназари

Спрячь. Отведи

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

От автора: «Как-то сама собой пришла в голову первая сцена: как у человека стекает лицо… Я не знала, куда ее приткнуть, и она просто лежала в папке с идеями. Потом я решила написать рассказ про маски и подумала, что зарисовка со стекающим лицом — хорошее начало. И еще у меня была зарисовка о существе с крыльями, сплетенными из человеческих душ (из самых ранних моих работ), она тоже пришлась кстати… В общем, были начало и конец, и между ними выстроился сюжет».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Кожа отделилась по линии роста волос и поползла вниз, оголяя череп. Правое нижнее веко стекало чуть быстрее левого, оно сильно растянулось и обнажило скуловую кость. Густая левая бровь нависла над глазницей, вторая почти оторвалась, от падения полоску кожи с волосами удерживал только внешний краешек брови. С заостренного кончика хряща срывались телесные капли, которые еще недавно составляли вместе один целый красивый нос. Жидкие крупицы падали в большую густую бежевую лужу с кровавыми разводами и красными ошметками, перемешиваясь с тем, что еще несколько минут назад было щеками, губами и подбородком. Сквозь щели, между верхним и нижним рядами крупных, неприкрытых кожей, зубов, текли слюни.

Он сидел на краю двуспальной кровати, напротив большого зеркала, привинченного к стене, и смотрел, как некогда прекрасное лицо превращается в месиво.

Дверь в спальню отворилась, и на пороге появилась женщина с подносом в руках. Она вошла в комнату, опустила поднос на кровать рядом с мужчиной, взяла нож и срезала с его головы немного подтаявшие уши. Затем мягкой проспиртованной салфеткой счистила с лицевых костей остатки кожи. Аккуратно подняла с подноса овальную заготовку с прорезями для глаз, отверстием, обрамленным губами, рельефным носом и выпуклыми щеками, внутри которой лежали корешки и листья мандрагоры, и наложила ее на оголенный череп. Осторожно пригладила, чтобы не порвать нежный материал, внимательно осмотрела: ровно ли улеглась новая кожа и кусочки растений под ней?

Вокруг зубов появились пухлые чувственные губы, хрящик спрятался за слегка курносым носом, глазные яблоки прикрылись веками с длинными ресницами, щеки натянулись на скулы, выразительно подчеркнув их. Лицо четко совпало с линией роста волос, красивые ушные раковины встали точно на слуховые проходы. Женщина взяла с подноса свечу, подожгла фитиль, обильно прокапала стыки кожи расплавленным воском и старательно разгладила пальцами обжигающую жидкость, стерев границы между новым и старым.

— Слав, закинь голову.

Он высоко задрал подбородок, она натянула кожу на нижнюю челюсть и склеила воском все части.

Потушенная свеча глухо упала на жестяной поднос.

— Идеально! Как будто твое: ни швов, ни стыков, все ровно, без кривых! — сообщила женщина, осматривая свою работу.

— Впрочем, как всегда, — ответил мужчина. Встал с кровати, подошел вплотную к зеркалу и всмотрелся в отражение. Поморгал, улыбнулся, покор-чил рожи. Лицо действительно было превосходным и сидело, как родное, которое он помнил только по старым фотографиям.

— Кем вдохновлялась в этот раз?

— Никем, просто лепила.

— Красавчик.

— А разве ты у меня был когда-нибудь уродом? Ну, не считая моих первых работ.

Он ничего не ответил, подошел к ней и крепко обнял.

— Мариш, тебе не надоело? Может, пора сдаться?

— Сдашься, когда я умру, — она отстранилась от него, взяла поднос и пошла к двери. — А, впрочем… Ты знаешь, как покончить с этим раз и навсегда. Осталось только плюнуть на свои дурацкие принципы и решиться. Прибери здесь, а я