Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

и правительства Республики Вьетнам, а также других наших затронутых союзников».

Американских военнопленных — 591 из них — предстояло освободить партиями по 40 человек. Первыми должны были вернуться домой те, кто находился в плену дольше всех. Среди них был Эверетт Альварес, сбитый восемью с половиной годами ранее, сразу после инцидента в Тонкинском заливе в 1964 году. «Мы годами мечтали об этом дне, — сказал он, — и сохраняли веру — веру в Бога, в нашего президента и в нашу страну».

В середине марта настала очередь Хэла Кушнера. «Они назвали наши имена, — вспоминал он, — и я вышел на солнечный свет. Первое, что я увидел, была девушка в мини-юбке. Она была репортером одной из новостных организаций. Я никогда не видела настоящую живую мини-юбку. И там был стол с вьетнамскими и американскими властями с одной стороны, и там был бригадный генерал ВВС в форме класса А. Он выглядел великолепно. Я посмотрел на него, и у него была широта, у него была толщина, которой не было у нас. На нем была пилотка, и волосы у него были пухлые и влажные, а наши волосы были как солома. Было сухо, и мы были худыми. Я вышел и отсалютовал ему, что было любезностью, в которой нам отказывали столько лет. И он отсалютовал мне, и я пожал ему руку, и он обнял меня — он действительно обнял меня. И он сказал: «Добро пожаловать домой, майор. Мы рады видеть вас, доктор. Слезы текли по его щекам. Это был просто сильный момент. А потом этот офицер связи вышел, взял меня и сопроводил на этот С-141, этот красивый белый самолет с американским флагом и надписью «ВВС США» на хвосте. И у них были настоящие милые бортпроводники. Все они были высокими и светловолосыми, и они были просто великолепны. И мы сели на эту штуку, сели на эти сиденья, и одна медсестра сказала: «У нас есть все, что вы хотите». Ты знаешь. 'Что ты хочешь?' И я хотел колу с дробленым льдом и немного жевательной резинки».

Свобода: во время обмена пленными в провинции Куангчи на южном берегу реки ТхаКхань 17 марта 1975 года солдаты, члены семьи и заросли южновьетнамских флагов приветствуют лодку с заключенными ВСРВ.

Через реку пленные северовьетнамцы плещутся к своим товарищам на берегу.

Тем временем в тот же день на базе ВВС Трэвис в Калифорнии подполковника Роберта Л. Штирма встречает семья, которую он не видел более шести лет.

ВЬЕТНАМ И ДВИЖЕНИЕ ТОДД ГИТЛИН

Как после восьми лет ожесточенных войн самая богатая и самая могущественная нация на земле не смогла завоевать то, что раздраженный президент Линдон Джонсон назвал «этой проклятой маленькой дерьмовой страной»?

Спустя все эти годы этот тревожный вопрос заслуживает того, чтобы его не разрешили. В предвоенные годы и во время войны Америка считала себя безостановочным победителем. (Неважно, что Корейская война зашла в тупик.) Разве Соединенные Штаты не были воплощением достойного и безостановочного триумфа? Вопрос, основанный на предпосылке американского поражения, был неуместен, потому что само поражение Америки было немыслимым. Тем не менее, он заслуживал и заслуживает того, чтобы его спросили.

Любой серьезный ответ должен прежде всего отражать стойкость, дисциплину и гениальность вьетнамских войск, возглавляемых коммунистическим режимом, который до американской катастрофы завоевал мантию националистического руководства и изгнал французских колонизаторов. Но любое описание, в котором не упоминается американское антивоенное движение, серьезно неполно. Движение помогло свергнуть двух военных президентов, разделить политический класс, деморализовать его руководство, разрушить его семьи и перевернуть общественное мнение. Это полиморфное движение зародилось на задворках американского общества, расширилось и углубилось и, при всех своих слабостях, раздорах и нелепостях, переросло в силу вето, которая ослабила войну и помогла предотвратить еще больше смертей и разрушений. Такое достижение заслуживает не только понимания, но и восхищения.

1

В 1983 году меня пригласили выступить на конференции, посвященной войне во Вьетнаме, в Университете Южной Калифорнии вместе с бывшими правительственными гражданскими и военными чиновниками, журналистами, ветеранами, историками и такими же противниками войны, как я. В своем выступлении я назвал американское движение «крупнейшим и наиболее эффективным антивоенным движением в истории».

После этого, слоняясь по вестибюлю, ко мне подошел мужчина, который выглядел смутно знакомым. — Вы ошибаетесь насчет самого эффективного антивоенного движения, — прямо сказал он. Я взглянул на его значок и узнал его имя: Роджер Хилсман-младший. Мы в движении с большим вниманием следили за приходом и уходом начальства. Хилсман принимал непосредственное участие в разработке политики во Вьетнаме при Джоне Ф. Кеннеди; он дослужился до должности помощника государственного секретаря по делам Дальнего Востока; после того, как Кеннеди был убит, Линдон Джонсон уволил его, хотя в заявлении Хилсмана о выходе говорилось, что он уходит в отставку. Очевидно, Джонсон нашел его слишком готовым и стремящимся критиковать военных.

Я спросил Хильсмана, какое более эффективное антивоенное движение он имел в виду. «Большевистская революция!» — сказал он, озорно ухмыляясь.

Я должен был рассмеяться — благодарно. «Мир, хлеб и земля» действительно был популярным лозунгом большевиков в 1917 году. Очень вероятно, что ленинская кампания против войны была решающей в восстании, которое привело большевиков в Кремль. Так что в некотором смысле Хилсман был прав. К лету 1917 года русские потеряли более восьми миллионов человек убитыми и ранеными (около сорока на каждого, кто пострадал во Вьетнаме). Около двух миллионов солдат дезертировали. Российская экономика была разрушена. Были голодные бунты. Россия отчаянно нуждалась в мире. Между тем антимонархисты, пришедшие к власти в феврале, упорно продолжали войну. Это была грандиозная, эпохальная ошибка.

Большевики понимали назревший политический вопрос с первого взгляда. Через три месяца они были у власти. Через три месяца они подписали договор с Германией и вышли из войны.

Но лицом к лицу с Роджером Хилсманом у меня не хватило сообразительности сказать, что его остроумный ответ был более чем несправедлив, поскольку большевики, строго говоря, не были антивоенным движением. В каком-то смысле они были больше — они, конечно, изменили ход истории, хотя и не в лучшую сторону, — но в другом они были меньше. Кампания за мир была для них средством достижения более грандиозной и гораздо более опасной цели. Прежде чем стать борцами за мир, они были большевиками — самодержавными коммунистами. В Америке последовательность была противоположной