Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон

этом доброжелательно кивая в его сторону. Форбс, покраснев, поднял голову и что-то сказал, его широкое лицо исказилось в обозленной гримасе. В целом это было даже к лучшему, что я была не в состоянии его услышать.

* * *

Йен и Фергус исчезли вместе с большинством несогласных, без сомнения, чтобы устроить неразбериху где-нибудь еще. Мы с Джейми отправились в «Платан», постоялый двор на Ривер-стрит, чтобы освежиться и прийти в себя. Веселость Джейми немного поутихла, когда я начала отдирать от него деготь и перья, но он был всерьез захвачен моим пересказом визита к доктору Фентиману.

— И что им делают? — Джейми слегка морщился, пока я рассказывала про яичко Стивена Боннета, а когда я дошла до шприцов для пениса, невольно скрестил ноги.

— Ну, сначала, разумеется, нужно ввести иглу внутрь, а потом, я полагаю, доктор впрыскивает раствор вроде ртутного хлорида через уретру.

— Через… эм…

— Хочешь, чтобы я показала? — спросила я. — Я оставила корзину у Богьюсов, но могу сходить за ней и…

— Нет, — он наклонился вперед и уперся локтями в колени. — Думаешь, очень жжет?

— Не думаю, что это особенно приятная процедура.

Он поежился.

— Да, это вряд ли.

— К тому же, я думаю, неэффективная, — добавила я задумчиво. — Ужасная несправедливость пройти через такое и не вылечиться. Так ведь?

Он смотрел на меня с видом человека, который только что обнаружил, что подозрительный сверток рядом с ним тикает.

— Что… — начал он, но я поспешила закончить свою речь:

— Значит, ты не станешь возражать насчет визита к миссис Сильви, чтобы договориться с ней о том, что я буду лечить девушек?

— Кто такая миссис Сильви? — спросил он с подозрением.

— Владелица местного борделя, — сказала я, делая глубокий вдох. — Горничная доктора Фентимана рассказала мне о ней. Наверное, это не единственный бордель в городе, но думаю, что миссис Сильви наверняка знает обо всех своих конкурентах, так что сможет рассказать тебе…

Джейми провел рукой по лицу, оттянув нижние веки, так что покрасневшие глаза стали видны особенно отчетливо.

— Бордель, — повторил он. — Ты хочешь, чтобы я пошел в бордель.

— Ну, разумеется, я могу пойти с тобой, если ты хочешь, — сказала я. — Хотя, мне кажется, один ты справишься лучше. Я бы сделала это сама, — добавила я довольно резко, — но вряд ли меня примут всерьез.

Он прикрыл один глаз, испытующе глядя на меня вторым, который выглядел так, будто по нему провели наждачкой.

— О, это наверняка. Значит, вот что ты задумала, когда настояла на том, чтобы поехать в город вместе со мной? — В его голосе звучала нотка горечи.

— В общем… да, — признала я. — Хотя мне действительно нужна была кора хинного дерева. К тому же, — добавила я рассудительно, — если бы я не поехала с тобой, ты никогда не узнал бы ничего о Боннете. Как и о Лукасе.

Он пробормотал что-то на гэльском — значение сказанного сводилось, в моей трактовке, к тому, что он бы прекрасно прожил в неведении относительно обоих персонажей.

— К тому же тебе не привыкать к борделям, — заметила я. — У тебя даже была комната в одном. В Эдинбурге!

— Ай, это правда, — согласился он. — Но я не был женат тогда… Точнее, я был, но… Что ж, в те времена это было мне на руку — люди думали, что я… — Он прервался и бросил на меня умоляющий взгляд. — Саксоночка, ты правда хочешь, чтобы все в Кросс-Крике думали, что я…

— Ну, они ведь не станут так думать, если я отправлюсь с тобой?

— О Господи.

К этому времени он зарылся лицом в собственные ладони и усердно массировал кожу головы, как будто считал, что это поможет ему найти причины, которые заставят меня отказаться от задуманного.

— Где твое сострадание и солидарность по отношению к мужскому племени? Ты ведь не хочешь, чтобы какой-нибудь незадачливый парень отправился на сеанс с Фентимановым шприцом только потому, что ты…

— До тех пор, пока мне самому не нужен такой сеанс, — отозвался он, поднимая голову, — я готов оставить своих собратьев‑мужчин наедине с последствиями их греховной жизни, они получат по заслугам.

— Что ж, с этим трудно не согласиться, — признала я. — Но они не единственные. Есть еще женщины. И не только шлюхи; как насчет жен — и детей, кстати, — всех тех мужчин, которые заразились? Ты ведь не позволишь им всем умереть от сифилиса, если их можно спасти?

К этому времени взгляд Джейми уже напоминал взгляд загнанного в угол зверя, и мои аргументы не особенно поправили ситуацию.

— Но… Пенициллин не всегда работает, — заметил он. — Что, если он не сработает на шлюхах?

— Такое возможно, — признала я. — Но если есть выбор между тем, чтобы попробовать то, что может не сработать, и совсем не пробовать… — Видя, что он по-прежнему смотрит на меня исподлобья, я оставила идею убеждать его при помощи логических доводов и взялась за козыри: — Как насчет Йена?

— А что с ним? — отозвался он опасливо, но я поняла, что мой вопрос мгновенно воскресил воспоминания у него в голове. Благодаря Джейми, Йен был знаком с борделями — хоть это знакомство и было совершенно случайным, непреднамеренным. — Йен — порядочный парень. Он не стал бы… — начал Джейми упрямо.

— Он мог, — ответила я. — И тебе это известно.

Я понятия не имела о том, как у Йена обстоят дела с личной жизнью и есть ли она у него вообще. Но это был здоровый взрослый мужчина двадцати одного года от роду, не отягощенный обязательствами, а значит…

Я видела, как Джейми неохотно приходит к такому же заключению… Когда мы поженились, ему было двадцать три и он по-прежнему был девственником. Йен, однако, в силу обстоятельств никому не подконтрольных, познакомился с радостями плоти в значительно более юном возрасте. И эту невинность было уже не вернуть.

— Мхм, — протянул Джейми.

Он взял полотенце, свирепо потер им мокрые волосы, кинул его в сторону, собрал по-прежнему влажные волосы назад и потянулся за ремешком, чтобы затянуть их в хвост.

— Чем быстрее мы за это возьмемся, тем быстрее с этим будет покончено, — сказала я, глядя на него с одобрением. — Думаю, мне лучше пойти с тобой. Только заберу свою корзину.

Он ничего мне не ответил, угрюмо продолжив приводить себя в презентабельный вид. К счастью, во время уличных передряг на нем не было ни жилета, ни сюртука, так что самые страшные пятна на рубашке удалось скрыть.

— Саксоночка, — позвал он; я развернулась и встретила жесткий взгляд его покрасневших глаз.

— Да?

— Ты за это заплатишь.

* * *