Современный детектив. Большая антология. Книга 1 - Карстен Дюсс

нуждаясь в иллюзии домашнего уюта, чтобы быть способным к работе.

«Перестань», — велела она себе и стала сосредоточенно высматривать свою машину на переполненной стоянке. Она, конечно, не помнила, где бросила ее. Одной из издержек ее профессии было то, что каждого встречного она мысленно примеряла на роль какого-нибудь персонажа. Недавно Ютта попеняла ей, что даже собственные чувства она оценивает с точки зрения их применения в книге.

— Признайся уж, — сказала она, — ведь каждого человека ты рассматриваешь под микроскопом, точно червяка, проколотого булавкой, и затем решаешь, на что он пригоден.

Порой Ютта была жестокой. Она не понимала, как трудно жить, не имея отдушины в виде писательства. Ведь в процессе сочинения страхи теряют свою силу, притупляется боль. Кроме того, писатели служат летописцами. Они не просто могут, они обязаны записывать все, что проходит у них перед глазами. Нет, не все, конечно, но хоть что-то. Нельзя вывернуть человека наизнанку и поднести его миру на серебряном блюдечке. Нужно помнить о границах. Имке всегда уважала чужие границы.

«Берт Мельциг, — думала она, — где твои границы? Насколько глубоко ты позволишь мне проникнуть, прежде чем я наткнусь на первую стену?»

Сначала он держался замкнуто, не желая беседовать о последнем убийстве. А когда заговорил, речь шла исключительно о закрытых делах. Он, дабы отвлечь ее внимание от настоящего, точно фокусник из шляпы, извлекал имена и события. Он тоже умел манипулировать людьми при помощи слов. Из него вышел бы отличный лектор, кумир аудиторий. Интересно, понравилось бы ему это или отпугнуло?

Имке изведала и то и другое. Зная за собой способность вызывать в незнакомых людях самые противоречивые чувства при помощи всего нескольких слов, она понимала, что обладает потрясающей властью. И в то же время ей было страшно, потому что она не знала о влиянии этой власти на саму себя.

Машина, наконец, нашлась. Она села, запрокинула голову на спинку сиденья и взглянула в небо: синева была наполовину прикрыта прозрачными облаками. Долгое одиночество не шло ей на пользу. Она теряла контакт с реальностью.

Поездки для встреч с читателями погоды не делали. Она хоть и была постоянно окружена людьми, но все-таки оставалась одна, поскольку, не успев прибыть в один город, должна была мчаться в следующий.

Раньше главным якорем, удерживающим ее в реальности, была Ютта. Но Ютта выросла и уехала. У нее началась своя жизнь. Потому, наверное, Имке приглянулся Тило — умный, независимый, самодостаточный. Однако, когда они проводили время вместе, все его внимание было поглощено ею. По специальности Тило психолог. Вначале это ее смущало. И даже сейчас она порой не могла отделаться от чувства, что он наблюдает за ней и анализирует ее поведение, особенно во время их ссор.

Ютта приезжала редко, Тило хоть и чаще, но тоже не жил вместе с ней постоянно. Имке решила не возвращаться в тишину мельницы, а вместо того прошвырнуться по магазинам. Побродить, выпить кофе или чаю, расслабленно поглазеть на людей. И купить себе что-нибудь красивое.

Она все никак не могла привыкнуть к своему богатству. Походы по магазинам по-прежнему доставляли ей немалое наслаждение и помогали развеять хандру. Она выехала на шоссе и прибавила газу. Она была свободна. Настало время насладиться своей свободой.

Он с удивлением ощутил слезы у себя на лице. Давно он не плакал. Давно не испытывал такой обиды. Как он ошибался!

У нее было лицо Мадонны, а волосы — как у ребенка. А в глазах была невинность. Как долго она его обманывала. Или это он был слеп? Почему он не увидел знакомых примет?

Все так хорошо начиналось. Почему она не могла потерпеть, почему не верила ему?

Он уткнулся лицом в подушку и зарыдал. Сухие, жесткие рыдания раздирали горло.

Все только начиналось, и они не знали, что конец уже близок.

Глава 7

Она лежала, как и все они. Ее зарезали. Семь колотых ран на теле. Волосы были коротко острижены, но не после смерти — она, похоже, носила короткую стрижку. Ее широко открытые глаза удивленно смотрели в небо. Как у всех жертв. Поразительно.

Жертвы. Берт часто произносил это слово, но всякий раз внутренне содрогался. Жертвы. Будто кто-то приносил ритуальные жертвы богам.

«Нам нужен новый язык, — думал он, — язык, исключающий многозначность». Он повернулся и пошел обратно к машине. Пока будут готовы результаты вскрытия, нужно много сделать. Машина полицейского расследования снова набирала обороты.

Тяжелее всего было разговаривать с родственниками. Приготовиться к такому нельзя. Такие новости всегда выбивают почву из-под ног. Они швыряют вас в пучину, где не найти опоры.

Жестокость первых слов. Непонимание на их лицах. Мгновенная бледность. Истерики, обмороки. Или оцепенение.

Для такой работы надо иметь кожу потолще, чем у него. Хотя, возможно, это вопрос профессионализма. Как он завидовал своим менее чувствительным коллегам!

На утреннем собрании шеф несколько раз произнес слова «наш убийца». Берт, конечно, знал, что это расхожая фраза среди полицейских, но ему почему-то хотелось вскочить и ударить его.

Наш убийца. Какая жуткая, непростительная фамильярность. Никто ведь не говорит «наши трупы». На чьей же они стороне?

Последнюю девушку пока не опознали. На вид она была еще моложе, чем первые три. Сущий ребенок.

«Все впустую, — думал Берт, — красота, молодость, сила — все напрасно. Сколько любви, надежд, счастья потеряно для мира! — Каждое убийство вызывало в нем подобные чувства. — Кто-нибудь вроде Имке Тальхайм должен об этом написать, рассказать людям. Да так, чтобы они никогда не забыли».

У убитой девушки были очень короткие ногти. Наверное, из-за трогательной детской привычки их грызть. Он и сам в детстве этим страдал. Его отучили. Пальцы мазали горчицей, клеем и заматывали скотчем. Ночью привязывали его руки к кровати. А когда он высвобождался и снова начинал терзать свои ногти, мать с отцом в виде наказания держали его под холодным душем. И частенько били. Отец называл это дисциплиной. Даже сегодня он уверен, что принес этим ребенку много пользы.

Пожалеешь розгу — испортишь ребенка.

Может, у этой девушки тоже было тяжелое детство. Берт был почти уверен в этом. За годы работы в полиции у него развилось шестое чувство в отношении жертв физического насилия — таких, как она. По дороге на работу он думал о связи между четырьмя убийствами. Связь несомненно была, но пока недоказанная.

После долгих переговоров мы с Мерли решили обратиться в полицию. До родителей Каро мы не дозвонились, да вряд ли она была у них. Под конец волнение