Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

В изданной в Ростове-на-Дону брошюре «Учредительное Собрание», в доступной для пропаганды форме, давалась краткая история его созыва, проводилась характерная для идеологии Белого движения сравнительная параллель со Смутой начала XVII века: «Больше 300 лет тому назад было смутное время на Руси… Не было всеми признаваемой, крепкой и твердой власти. «Воровские люди», кого мы теперь называем красноармейцами, своевольничали, проливали кровь и грабили мирных жителей. А когда смута закончилась, когда люди государственного порядка одолели воровских людей, был созван в 1613 г. Земский Собор, который постановил, как дальше жить. Этот Земский Собор, как называли тогда, был Учредительным Собранием по-нашему, по-теперешнему». Хотя структура будущей Конституанты, равно как и план ее работы, не были официально утверждены, тем не менее интересен вариант работы Собрания, предлагавшийся управляющим отделом народного просвещения Особого Совещания при Главнокомандующем ВСЮР, профессором Донского Университета И. Малиновским. Актуально определялись основные направления предстоящей работы нового Собрания: «Учредительное Собрание должно установить новый строй. Это не значит, что оно должно заниматься составлением всех новых законов. Нет. Достаточно, если оно выработает самые главные, основные законы, так называемую Конституцию..; нужно выработать основной закон о том, из каких частей состоит Россия и в каких отношениях между собой находятся эти части… При новом строе не должно быть места насилию. Раз отдельные части России имеют свои особенности, то необходимо дать им собственное самостоятельное управление… этот вопрос имеет право решить только настоящий хозяин русского государства – Учредительное Собрание, состоящее из представителей всего русского народа, в том числе и из представителей тех областей, которые нуждаются в самостоятельном управлении… Далее. Учредительное Собрание должно будет основным законом признать за русским народом права гражданской свободы… Учредительное Собрание должно будет выработать законы о выборах в Государственную Думу и о правах Думы». По оценке Малиновского, Собрание должно было утвердить в России сильную законодательную власть. Правительство, исполнительная власть должны были «отвечать перед представителями народа, перед Государственной Думой за свои действия». Гарантировалась независимость судебной власти: «Вопрос о положении суда в новой России должен быть решен Учредительным Собранием».

Безусловно важным признавалось определение статуса Русской Православной Церкви в будущей России: «Учредительное Собрание должно будет основным законом определить положение Церкви в государстве, так определить, чтобы свобода совести была обеспечена».

Немаловажное значение имело принципиальное разрешение земельного и рабочего вопросов в общих чертах. За Собранием сохранялось исключительное право утверждения и внесения любых поправок в Конституцию: «Изменить Конституцию может только Учредительное Собрание, или же она может быть изменена другим способом, указанным в ней самой». Проблемы «текущей политики» сводились, в частности, к вопросу об использовании уже действовавших элементов власти («Учредительное Собрание должно будет выслушать отчет Верховного Правителя России и состоящего при нем правительства, оставить это правительство или назначить новое»), а также к определению и защите международных интересов России: «Собрание… должно будет всемерно добиваться того, чтобы Россия получила право голоса при заключении мира и установить свой взгляд на то, какой мирный договор заключат». Примечательно также даваемое Малиновским (как и многими другими участниками Белого движения) разделение понятий «старый режим» и «монархический строй». Различие между ними принципиально важно для понимания политической программы Белого движения. «Старое не вернется, – восклицал Малиновский. – В освобожденной от большевистского гнета России будет новая постоянная власть, будут новые порядки, будет новый режим, новый строй… Русский народ, низвергнувший царское самодержавие, не может терпеть самодержавия большевиков. Он добивается народоправства. Какое народоправство у нас будет? С Царем, ограниченным народным представительством, как в Англии или Бельгии? Или совсем без Царя, как в Америке или Франции? Будет у нас конституционная, т. е. ограниченная (а не самодержавная) монархия? Или республика? Этот вопрос должно решить Учредительное Собрание» (14).

Комиссия, работавшая в Омске, должна была определить также порядок избрания и направление работы областных собраний, в частности и прежде всего, в Сибири. Что же касается проекта выборов Всесибирского Учредительного Собрания, то в этом направлении Комиссией был разработан избирательный закон, в целом повторявший принципы проекта выборов в НУС (всеобщие, равные, прямые для крупных городов, для села – двухступенные), при этом во вводимом цензе оседлости (требовалось не менее 5 лет проживания на территории Сибири) явно проявлялись тенденции к сохранению «областнических» традиций, к автономизации Сибири. «Демократические» публицисты на страницах Сибирских записок довольно сдержанно оценивали работу подкомиссии Козьмина, хотя и утверждали, что «создание сибирского представительного органа законодательной власти является очередной задачей текущего политического момента» и это «учреждение должно сделаться любимым детищем сибирского общества». Довольно развернутый проект создания «временных переходных органов областного самоуправления» предложил сам Козьмин. В нем он определил, в частности, форму согласования областных и общегосударственных интересов, а также принцип «разделения властей». Исполнительную власть в этом проекте представлял генерал-губернатор, утверждаемый указом Верховного Правителя. Ему подчинялись Исполнительный Совет и Областной контроль, а также назначаемые им губернаторы, создававшие свой аппарат (губернские советы и Канцелярии). Законодательную власть должен был осуществлять двухпалатный парламент: выборная по новому избирательному закону Сибирская Областная дума (не более 120 депутатов) и Сибирский Областной совет, куда входили депутаты, избираемые на губернских земских собраниях и городских думах крупных сибирских городов (по два представителя от каждой сибирской губернии, от казачьих войск и от «инородцев»). По аналогии с полномочиями российского Парламента начала XX века: «Никакой областной закон не может восприять силу без одобрения Областной Думы и Областного Совета». Однако Исполнительный Совет не был ответственен перед Областной думой. Сибирские министры назначались генерал-губернатором. Он также имел право налагать «вето» на решения Областной думы. Высшую судебную власть осуществляло Сибирское присутствие Сената (Сибирский Высший суд).

Первичным же актом воссоздания сибирского областничества на официальном уровне должно было стать создание Особого Совещания для разработки краевого законодательства. Его состав (34 человека) избирался на следующей основе: один представитель от 11 губернских земств и 11 губернских городов Сибири, 5 членов от сибирских казачьих войск, 5 – от «инородцев» и 2 – от университетов. Выборный состав Совещания, без его последующего утверждения Верховным Правителем, а также исключение из его состава лиц «по назначению» Колчака, казалось бы, гарантировало «демократизм» данной структуры. Это Совещание перенимало бы впоследствии от подкомиссии Козьмина всю подготовительную работу по восстановлению областных органов управления (15). Земско-городское самоуправление призвано было сыграть значительную роль в восстановлении политической системы России. Об этом говорил в своем выступлении бывший глава правительства Амурской области Алексеевский. Особо выделив невозможность объединения в административно-территориальном отношении Сибири и Дальнего Востока («Дальний Восток есть часть России, а не Сибири, и являет собой особое историческое, культурное и экономическое целое»), он, в традициях «областников», отметил важность перехода к территориальному устройству России по принципу САСШ и Канады: «Это произойдет безболезненным путем, посредством облечения губернских и областных земств функциями государственной власти с тем, чтобы местную законодательную власть являло собой губернское земское собрание, а исполнительную – губернская земская управа с председателем во главе» (16).