Египтянин - Мика Валтари

в лошадей, это достаточно крупная цель, в людей на колесницах вы все равно не попадете. Чем ближе вы подпустите лошадей, тем вернее попадете, какими бы никудышными стрелками вы ни были, поэтому приказываю вам подпускать их как можно ближе, ибо со всякого, кто будет напрасно тратить стрелы, я спущу шкуру, так что он не рад будет, что родился на белый свет. У нас нет ни одной лишней стрелы. Вспомните, что эти наконечники выкованы из украшений, висевших между грудями ваших жен, из браслетов на ногах веселых блудниц, пусть это воспоминание вас взбодрит. Теперь говорю для копейщиков: при приближении лошадей уприте копье в землю и держите его обеими руками, а острие направьте в живот лошади, тогда вам нечего будет бояться, надо только успеть вовремя отскочить в сторону, до того как лошадь сомнет вас. Если вы все же упадете, режьте ножом жилы на ногах лошадей – это единственный способ уберечься от колес, которые иначе переедут вас и раздавят. Вот такие дела вас ожидают, вы, нильские крысы!

С видом отвращения он понюхал хлеб и, отшвырнув его, поднес ко рту кувшин с водой и долго пил, утоляя похмельную жажду. Потом он продолжал:

– На самом деле, говоря с вами, я напрасно трачу время и свои советы: стоит вам услышать боевой клич хеттов и треск их колесниц, как вы начнете скулить и зарываться головой в песок, здесь ведь нет материнского подола, чтобы за него прятаться! Вот на этот случай должен вас предупредить: если хетты прорвут наши укрепления и овладеют водяными складами за нашей спиной, каждый из вас – уже покойник или будет им к вечеру, и в лучшем случае через два-три лунных круга ваша кожа в виде кошелки будет болтаться на руке хозяйки из Библа или Сидона, если, конечно, – в худшем случае – вам не придется сначала повыть на стене с раздавленными членами или с выколотыми глазами поворочать жернова в лагере Азиру. Вот что будет, если хетты прорвутся. Мы окажемся в кольце, нам некуда будет бежать, и всем нам придет конец. Замечу, что у нас и сейчас нет пути для бегства, ибо, если мы отступим от укреплений и отправимся назад, хетты сметут нас колесницами, как разлившийся поток сметает солому. Говорю это, чтобы никому не взбрело в голову бежать в пустыню. А на случай, если кто-то ошибется и забудет, с какой стороны неприятель, я поставлю за нашими спинами пять сотен храбрецов и дам им возможность потешиться всласть, наблюдая за вашей битвой, они воистину заслужили такое право! Так вот, всякому, кто захочет бежать или кто забудет, где неприятель, они перережут горло или кое-что отсекут – знаете, как из похотливого быка делают смирного вола? Так вот, помните: если впереди вам грозит опасность, то позади ждет верная смерть. Но ведь впереди может ждать и победа, и слава – потому что я ни на миг не сомневаюсь, что сегодня мы одержим победу над хеттами, если каждый из нас постарается. Мы все, милые мои, варимся в одной каше, и у нас нет другого выхода, как только победить хеттов, а чтобы их победить, нет другого способа, как только обрушиться на них и бить их тем оружием, которое у вас в руках. Пролить их кровь – вот единственный способ, и поэтому я буду вместе с вами, я буду биться рядом, с плеткой в руке, и если моя плетка будет чаще гулять по вашим спинам, чем по спинам хеттов, то пеняйте на себя, крысиные дети!

Люди слушали его как завороженные, забывая даже переступить с ноги на ногу и уж вовсе не помня о хеттах. Должен признаться, что я забеспокоился, глядя на приближающиеся со всех сторон к укреплениям хеттские колесницы, которые походили на пылевые облака. Но я полагал, что Хоремхеб намеренно тянет время, заражая людей своим спокойствием и избавляя их от тягостного ожидания приступа. Наконец он окинул взглядом пустыню со своего возвышения, поднял руки и произнес:

– Наши хеттские приятели уже скачут на своих колесницах, и я благодарю за это египетских богов, ибо Амон воистину ослепил их, раз они полагаются на свою силу. Но Амон на нашей стороне! Вперед, нильские крысы, пусть каждый займет отведенное ему место и пусть никто не покидает это место без приказа! А вы, любезные мои головорезы, ступайте за этими улитками и зайцами, и присматривайте за ними, и, если они вознамерятся драпать, холостите их, как баранов! Вам я могу сказать: сражайтесь ради богов Египта, сражайтесь ради Черной земли, ради ваших жен и детей! А теперь бегите, мальчики, бегите быстрее, а не то хетты первыми доберутся до наших укреплений и битва закончится, не успев начаться!

Так он напутствовал их, и они помчались каждый к назначенному ему месту, крича на бегу – от воодушевления или от страха, не знаю, – и думаю, что они сами этого не знали. Хоремхеб лениво последовал за ними, а я остался сидеть на уступе, чтобы следить за битвой с безопасного расстояния, ибо я все-таки лекарь и моя жизнь имеет особую ценность.

Хетты пересекли равнинную часть и остановились у подножия гряды, чтобы перестроиться боевыми порядками. Их разноцветные флажки, поблескивание крылатых солнечных дисков на колесницах, пестрые шерстяные попоны, закрывавшие конские крупы от стрел, – все имело роскошный и грозный вид. Было очевидно, что они намерены направить удар всей своей мощи на открытый участок, куда вела к складам воды главная дорога, наспех перекрытая Хоремхебовыми легкими заграждениями, и что они не собираются ни сворачивать в тесные проходы между скалами, ни распылять свои силы, удаляясь в пустыню, где вольные отряды вместе с разбойничьими шайками прикрывали оба фланга Хоремхеба. Кружной объезд по пустыне слишком удлинил бы их путь к водяным складам, а их лошади и так уже нуждались в воде и корме. Кроме того, они вполне полагались на свою мощь и воинское искусство – ни один народ не мог устоять против них! Их боевые колесницы вступали в бой шестерками, десять шестерок составляли полк; всего, я думаю, у них было шестьдесят полков – хетты были педантичным народом и любили круглые числа; и вот против такой силы они имели необученное войско Хоремхеба! Тяжелые колесницы с тремя лошадьми и тремя воинами в каждой образовывали ядро их строя, и, глядя на эти колесницы, я не мог взять в толк, каким образом Хоремхебовы ратники надеются отразить их продвижение, ибо они шли по пустыне медленно и тяжело, как корабли, сокрушая все на своем пути.

Но вот