Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

заседания их вызвали в зал Совета, где им долго рассказывали о том, как мрачно шли переговоры с марта. Они начали было отвечать, излагая свою версию событий, но французский канцлер заставил их замолчать, заявив, что, выступать уже поздно. Перемирие подошло к концу[910].

Возможно, спор о нарушении перемирия и был бы урегулирован, если бы дело ограничилось только этим. Но на заднем плане существовали более глубокие противоречия, которые затрудняли достижение компромисса. Французы с глубоким недоверием относились к герцогу Сомерсету, и на то у них были все основания. Жан де Ваврен считал, что Сомерсет вел себя так, как будто хотел потерять Нормандию. Так же считали и многие в Англии. Анонимный солдат во Франции, чьи горькие жалобы сохранились в бумагах сэра Джона Фастольфа, считал, что Сомерсет должен был принять окончательное предложение французов. Но мы, как и он, не знаем, насколько Сомерсет был свободен в своих действиях. Комиссары по перемирию утверждали, что при всех его широких полномочиях лейтенанта его инструкции не оставляли ему свободы действий. Возможно, это действительно так. Он постоянно был вынужден переадресовывать важные вопросы герцогу Саффолку в Англии и тот, несомненно, нес основную ответственность за случившееся. Захват Фужера был его проектом, а мнение о том, что король Франции не вмешается в конфликт с Бретанью, было его ошибкой. Что касается Жиля Бретонского, то он оставался в тюрьме до 1450 г., когда был убит своими тюремщиками, вероятно, по приказу своего брата. Жиль погиб, как сообщил секретарь Фастольфа Уильям Вустер другому английскому королю, "за свою великую привязанность и любовь, которую он питал к своему покровителю"[911].

* * *

Совету в Англии потребовалось некоторое время, чтобы осознать всю серьезность ситуации в Нормандии. В момент взятия Фужера внимание советников было приковано к Шотландии, а не к Франции. Девятнадцатилетний шотландский король Яков II, известный французам как Огненное лицо (Fire-face) из-за большого красного родимого пятна, обезобразившего одну сторону его лица, был проницательным и агрессивным политиком, быстро осознавшим последствия событий во Франции для своей страны. Недавно он вывел управление Шотландией из-под контроля консорциума дворян, господствовавшего в Шотландии со времен убийства его отца. Летом предыдущего года он отправил к Карлу VII посольство во главе с канцлером сэром Уильямом Крайтоном, чтобы возобновить Старый союз. В то же время он допустил нарушения перемирия на границе. Дугласы совершили несколько крупных набегов на север Англии. С точки зрения Вестминстера, ситуация была достаточно серьезной, чтобы Генрих VI, который, как известно, не любил дальних поездок, отправился на север вплоть до Дарема. Но если ожидалось, что его присутствие воодушевит подданных на севере, то этого не произошло. Большая карательная экспедиция, вторгнувшаяся в Шотландию в октябре 1448 г. под командованием графа Нортумберленда, потерпела унизительное поражение на берегах реки Сарк-Уотер. Через два месяца Крайтон в Туре скрепили договор о возобновлении Старого союза. Напряженность на шотландской границе сохранялась всю зиму, а в мае-июне 1449 г. произошла новая вспышка открытых военных действий. Англичане ответили двумя мощными набегами на Шотландию. Были сожжены Данбар и Дамфрис. В ответ шотландцы вторглись в Нортумберленд и сожгли Алнвик и Уоркворт. Перемирие на границе было восстановлено только в июле[912].

Весть о падении Пон-де-л'Арк была доставлена в Вестминстер двумя герольдами, поспешно отправленными из Руана. Совет немедленно принял решение отправить герцогу Сомерсету подкрепление  в количестве 1.300 человек. Предполагалось, что они будут готовы отплыть в Нормандию к концу июня. Гораздо больше времени потребовалось, чтобы убедить Палату Общин. Парламентарии выслушали мрачное предупреждение аббата Боулерса о состоянии обороны Нормандии, не проявив явных признаков тревоги. Когда в начале апреля они проголосовали за выделение половины субсидии, она была направлена на погашение более насущных долгов короля и оборону Кале, шотландской границы, Ле-Кротуа и Ла-Манша. На Нормандию не было выделено ничего. К 16 июня, когда Парламент вновь собрался в Винчестере после празднования Троицы, стало ясно, что Англия и Франция движутся к войне. Герцог Сомерсет прислал письмо, в котором требовал увеличения численности своих войск. Но Палата Общин уперлась и предложила, чтобы король собрал деньги, отменив множество неразумных пожалований, которые он сделал своим друзьям после своего совершеннолетия, на что уже Генрих VI ответил категорическим отказом. За кулисами в Совете шли активные дебаты. Не все признавали необходимость укрепления Нормандии даже сейчас. Те, кто это признавал, перешли к спорам о новой форме налогообложения, которая могла бы оказаться более приемлемой для Палаты Общин, чем традиционные десятая и пятнадцатая части от стоимости движимого имущества. Лишь в июле парламентарии, с громкими протестами и жалобами на бедность страны, согласились предоставить еще одну половинную субсидию[913].

Сэр Джон Фастольф, ныне горький старик, живущий на пенсии в Норфолке, подготовил для Совета меморандум, в котором излагал, как все еще можно выиграть войну. Он утверждал, что после тридцати двух лет пребывания в Нормандии Англия не может предать англичан, обосновавшихся там, и верных французов, поддерживавших их правление. Фастольф считал, что на севере Франции должна действовать армия численностью 30.000 человек, а в Гаскони — 10.000 человек. Отдельные оперативные группы должны были очистить от французов норманнские границы, отвоевать Пикардию и Бовези, отодвинуть границу ланкастерской Франции до Луары и занять Бретань. Мысль о том, что Англия могла набрать или оплатить такую армию, была причудливой, но даже в этом фантастическом проекте были проблески реализма. Фастольф отмечал, что оборонительная стратегия, которой придерживались в Нормандии на протяжении последних пятнадцати лет, неизбежно должна была потерпеть неудачу, поскольку она подвергала население военным разрушениям в таких масштабах, которые наверняка оттолкнули бы его от английской власти. Необходимо было перенести войну на вражескую территорию. Для этого требовалась подавляющая сила, и это не могло обойтись дешево. Проблема, по мнению Фастольфа, заключалась в том, что у англичан уже не было сил на войну. Вокруг него "злобные и слабонервные" жаловались на ее тяготы. "Почему бы нам не остаться в Англии и не отказаться от континентальных владений, — цитировал он их, — тогда мы сможем жить в мире"[914].

Нарастающие признаки усталости от войны были очевидны для всех. Общий призыв к предоставлению частных займов дал немногим более 3.300 фунтов стерлингов, большая часть которых поступила от советников Генриха VI. Из Англии деньги в Нормандию не поступали до конца июля, когда было собрано всего 1.750 фунтов стерлингов, чтобы поддержать английскую администрацию в тяжелейшем кризисе ее существования. Как бы в насмешку над проектом Фастольфа о 30.000-й армии, оказалось, что трудно найти даже обещанные Советом дополнительные 1.300 человек. В конце июля 1449 г., через месяц после первоначально намеченной даты, сэр Уильям Пейто отплыл из Портсмута с менее чем половиной из них. Еще 400