Распеленать память - Ирина Николаевна Зорина

Он опять:

– Ну вот на балконе-то и можно козу держать. Нет, без козы никак нельзя.

Убедить его в нелепости держать козу в Москве, равно как рассказывать, как мы живем, было бесполезно, да я и не пыталась.

Во-первых, я научилась ездить верхом. Лошадка была старая и послушная. Легко позволила мне вскарабкаться на нее. Седла не было. Но я как-то умудрялась немного скакать, и счастью моему не было границ. Много позже в Москве пыталась продолжить занятия уже настоящим конным спортом в спортивном обществе «Урожай», но надолго меня не хватило. Зато когда много лет спустя оказалась вместе с Юрой Карякиным в гостях у Святослава Федорова в поселке Протасово-Славино, построенном для работников его медицинского центра, мои старые навыки пригодились. Страстный любитель лошадей, Святослав Николаевич пригласил нас в конно-спортивный центр для сотрудников. Какие же там были лошади, загляденье! А потом великий офтальмолог хитро подмигнул, как мальчишка:

– Слабо проехаться?

– А вот и не слабо! – И задохнулась от собственной наглости. Но Федоров помог, дал спокойную лошадку. А сам показал нам высший класс наездника.

Еще одним увлечением моим на целине был трактор. Очень хотелось научиться ездить на нем. Запомнила, что для движения вперед надо было переключать девять передних передач, если не больше, и две задние скорости. Конечно, всегда рядом был тракторист и, слава богу, чаще все-таки трезвый. Немного освоила езду, хотя на тракторе не работала. Но интерес к передвижной технике не оставлял меня всю жизнь. (В спортлагере освоила мотоцикл – всем желающим предлагался тренинг. Потом, уже на Кубе, села за руль американской гоночной машины, конечно с сопровождающим – всегда находился какой-нибудь молодой кубинец, которому было лестно обучить советскую блондинку. Я рискнула даже взяться за штурвал советского самолета Ан-24. Ну, это особый рассказ.)

Но больше, конечно, приходилось нам, девчонкам, работать на току. Обвязывали чистой тряпкой лицо, на голове туго затянут платок – и все-таки с непривычки мы задыхались и кашляли. Но никто не заболел, даже не простудился, хотя частенько приходилось ой как несладко. А теперь вспоминаю: это были радостные дни. Особенно когда на вокзале перед отправлением в Москву услышали по радио, что запущен наш советский спутник. Это было 4 октября 1957 года. Все прыгали, кричали как сумасшедшие, будто мы сами его запустили.

Вернулись домой. Целину тут же забыли. Началась учеба. Третий курс – это уже серьезно. Нужно выбирать специализацию, а потом и писать диплом.

Была я тогда обычным продуктом советской школы, естественно, комсомолкой, и особенно не задумывалась, как устроена наша советская жизнь. Дом наш был абсолютно советский и к тому же привилегированный, немного «элитный», но никогда никаких размышлений о том, почему мы так хорошо живем, или сомнений в том, что отец мой все это заслужил, у меня не было. И что удивительно и даже непростительно – но некоторое смятение умов, полагаю, у многих из нас, после того как стало известно о каком-то «секретном» докладе Хрущева на ХХ съезде о культе Сталина, совершенно прошло мимо меня. Съезд этот был мне так же близок, как обратная сторона луны. Никто не собирал нашу комсомольскую ячейку для информации, а если собирали, то, наверное, самых активных, общественников. Я к ним не принадлежала, так что все эти идеологические бури меня не затронули.

Почему-то вспоминается другое. Как раз в эти годы я никак не могла разобраться с Тито и с тем, что происходит в Югославии. Еще в школе я знала, что существует «клика Тито», которая ведет антисоветскую линию в коммунистическом движении и осуществляет ревизию важнейших положений марксизма-ленинизма. Именно поэтому товарищ Сталин разорвал отношения с Югославией. Но после его смерти, уже при Хрущеве, Тито приехал в Москву летом 1956 года и выступил на стадионе «Динамо» на большом митинге в честь советско-югославской дружбы. Тито стал нашим другом. Не прошло и года, как он оказался, по словам Хрущева, «троянским конем, с помощью которого западные империалисты хотят разрушить социалистический лагерь». Ребята-венгры говорили нам, что Тито спрятал в посольстве Югославии в Будапеште Имре Надя во время венгерского восстания, хотя это бедному Надю не помогло. Его выдали и расстреляли. На семинарах по историческому материализму нам об этом не рассказывали, но старались убедить, что Югославия идет неправильным путем и, по существу, «выступает против самого существования социалистического лагеря». «Это цитата из документа нашей партии!» – акцентировал внимание малоприятный преподаватель с философского факультета.

В общем, все это было противно. Семинары по истмату и философии сравнить можно было только с зубной болью, но вырвать их из программы, как больной зуб, было невозможно. Собственно, все пять лет, что я провела на истфаке, кожей чувствовала ложь и показуху. Особенно неприятны были преподаватели с кафедр КПСС и истории СССР. Кафедры эти считались главными на факультете. Один Савинченко с кафедры КПСС – чего стоил. Даже внешне омерзительный, готовый всех пригвоздить, разоблачить и по-ленински… «р-р-р…растрелять»! Все его боялись и избегали. Я к этим кафедрам никогда не приближалась, но, как ни странно, из-за своего увлечения спортом, а точнее, настольным теннисом однажды столкнулась с внуком Сталина.

На втором курсе увлеклась настольным теннисом и, как это часто бывает, заодно и своим партнером по команде. Вовка был очень красив, спортивен, немногословен и готов был тренироваться несколько часов подряд. Я была менее целеустремленна, но мне нравилась эта живая игра – пинг-понг. Мячик скачет, ты должен быть весь внимание, рассчитывать удар, уметь «подкручивать» мяч и многое другое.

Окончила истфак МГУ. Москва. 1960

Приходившие «покидать мяч» надолго не задерживались. Но всегда сидела и никогда не играла какая-то мымра, прости господи, так я ее прозвала, по имени Тоня. Приходила всегда вместе с Вовкой Кузаковым и, как только тренировка кончалась, уходила вслед за ним.

Как-то я спросила у одного из наших ребят:

– Слушай, что эта Тоня – Вовкина любовь, что ли? Уж больно страшна.

– Да нет, ты что. Она с кафедры истории КПСС. Вроде как его опекает. А ты что, не знаешь, что Вовка – внук Сталина? Это знают многие, хотя вслух не говорят.

Я восприняла информацию с интересом, но не больше. Внук так внук, может, это еще и враки. А вот то, что мы с ним стали выступать в парном малом теннисе на соревнованиях гуманитарных факультетов МГУ, было здорово! Больших призов не завоевали, но, уж не помню, на каком турнире, заняли первое место.

Много лет спустя я