Поверженный Рим - Сергей Шведов

Нельзя сказать, что местность с этого холма просматривалось идеально, но это нисколько не мешало собравшимся здесь обозным стратегам обсуждать замыслы великих полководцев. Пока что среди обозников господствовало мнение, что император Феодосий поторопился. Возможно, с его стороны это был жест отчаяния. Не исключено, что он рассчитывал на внезапность. Однако божественный Максим показал себя умелым военачальником и успел построить свои легионы еще до того, как армия константинопольцев вышла к берегу Сомы. Это, между прочим, позволило ему первым атаковать легионы Феодосия. Десять тысяч клибонариев Максима железной лавиной покатились на фалангу противника, еще не успевшую сомкнуть ряды. Похоже, Максим решил использовать свое превосходство в кавалерии, ибо, по расчетам обозных стратегов, у Феодосия было только семь тысяч конников, половину из которых составляли сирийцы на быстрых конях, но почти не защищенные доспехами. Обычно конных сирийцев использовали для обходов и неожиданных наскоков на тылы противника, а для лобового столкновения с тяжелыми кавалеристами они явно не годились. Ответ Феодосия, бросившего против железной лавины четыре тысячи клибонариев, показался высокородному Феону неубедительным. Константинопольцы пытались выиграть время, дабы дать возможность пехоте завершить построение. Но простой арифметический расчет показывал, что четырем тысячам не удержать противника, превосходящего их числом более чем вдвое.

— Посмотри вправо, финансист, — настоятельно посоветовал Феону мудрый Пордака.

Обозные стратеги ахнули. По меньшей мере десять тысяч конных варваров вылетели на рысях из небольшого лесочка и обрушились во фланг атакующим. Удар их был настолько сильным и неожиданным, что кавалеристы Максима потеряли ориентировку в пространстве. Вместо того чтобы атаковать фалангу Феодосия, уже ощетинившуюся копьями, они стали поворачивать коней к реке, дабы уйти от удара варваров. К сожалению, клибонариям не хватило места для маневра, они не сумели ни бежать с поля битвы, ни развернуться для встречного удара, и один за другим стали падать вниз с обрывистого берега. Пехота магистра Сальвиана двинулась было на помощь кавалерии сиятельного Пергамия, но была атакована сирийскими всадниками, ударившими во фланг легионерам. По мнению Феона, положение могли бы спасти легионы комита Андрогаста, но они так и не двинулись на помощь своим товарищам, истребляемым сирийцами и варварами. В довершение всех бед фалангу Сальвиана атаковали пехотинцы Феодосия, обогнувшие по дуге конницу варваров. Пехотинцы Сальвиана тоже были прижаты к обрыву и теперь могли надеяться только на чудо.

Император Максим попытался облегчить положение своей пехоты и ввел в битву последний резерв. Две тысячи гвардейцев во главе с самим императором разметали сирийцев, расстроили ряды пешей фаланги Феодосия, но уткнулись в варваров. Высокородный Феон до самого последнего момента верил, что комит Андрогаст вмешается в битву и тем самым решит ее исход в пользу божественного Максима. Но не дождался. Варвары, уже успевшие разделаться с клибонариями, обрушились всей своей мощью на гвардейцев Максима. Сам император, выделявшийся среди других всадников пышным султаном на позолоченном шлеме, был выброшен из седла копьем удачливого варвара и затоптан копытами взбесившихся коней. Обреченная пехота магистра Сальвиана запросила пощады. Легионеры стали бросать оружие и разбегаться. Многие свернули себе шеи, прыгая с обрыва в реку. Разгром был полный. Это признал наконец и упрямый Сальвиан, приказавший трубачам подать сигнал о сдаче.

— Неужели все кончено? — растерянно произнес Феон.

— Это как посмотреть, — усмехнулся Пордака. — Для меня все только начинается.

Стилихон, благополучно избежавший смерти в усадьбе трибуна Себастиана, сумел добраться до Медиолана. Какое-то время он отсиживался в доме своей знакомой, благородной Анастасии, супруги комита Сальвиана. Анастасия была молода, хороша собой, но слишком легкомысленна, чтобы на нее можно было положиться. Тем не менее с помощью слуг благородной матроны Стилихон сумел выяснить, что дворец его отца разграбили неизвестные лица, которые умудрились вынести из дома почти все имущество. В Медиолане поговаривали, что дворец префекта Меровлада разграбили готы комита Гайаны, приведенные корректором Пордакой на помощь императору Грациану. Императора они не спасли, но переполох в Медиолане устроили изрядный. Во всяком случае, Анастасия утверждала, что именно корректор Пордака уговорил ее подругу, императрицу Юстину, бежать в Нижнюю Панонию под защиту императора Феодосия. Юный Валентиниан исчез вместе с матерью, чем поставил своих сторонников, и без того пребывающих в растерянности после смерти Меровлада, в очень сложное положение. А тут еще по городу поползли слухи, что император Максим собрал наконец в кулак свои легионы и двинул их на Медиолан. К сожалению, в городе не нашлось человека, который смог бы объединить людей для отпора самозванцу. Епископ Амвросий покинул Медиолан вслед за юным императором Валентинианом. Стилихон бросился за поддержкой к старому другу отца, комиту Труану, но хитроумный франк уже успел договориться с Андрогастом, а потому не был склонен к резким движениям.

— У меня есть все основания предполагать, что это Андрогаст устроил смертельную ловушку моему отцу, — сказал Стилихон франку.

В ответ высокородный Труан пожал плечами:

— По моим сведениям, мой мальчик, Меровлада убили готы комита Гайаны. Их видели той ночью возле усадьбы Себастиана. Что же касается Андрогаста, то в эту ночь он был далеко от Медиолана и в силу этой причины не мог ни помочь, ни помешать убийцам твоего отца. Гайана редкостный мерзавец. По слухам, это именно он отравил в Константинополе рекса Оттона Балта и истребил более сотни своих соплеменников. Если ты хочешь отомстить за смерть отца, Стилихон, то мой тебе совет, обратись за помощью либо к патрикию Руфину, либо к рексу Придияру Гасту. Говорят, что последний сейчас находится в Сабарии. Это тот самый город, где умер божественный Валентиниан.

— А что собираешься делать ты, высокородный Труан?

— Я должен позаботиться о своих людях, Стилихон. Скорее всего, нам не удастся избежать войны. И мое место в рядах тех, кто пытается спасти империю от развала. Одно я могу обещать тебе твердо: если Гайана попадет мне в руки, то живым я его не отпущу.

Для Стилихона стало очевидным, что никто в Медиолане не собирается оплакивать убитого префекта Меровлада. А уж тем более мстить за его смерть. С большим трудом Стилихону удалось найти священника, согласившегося отпеть усопшего. Сиятельный Меровлад был похоронен по христианскому обряду, но за его погребальной колесницей шли только сын и десяток седых ветеранов-ругов, пришедших почтить память своего вождя. У Стилихона была возможность примкнуть к свите императора Максима, уже прибравшего к рукам Медиолан, но юный трибун посчитал для себя унизительным служить под началом самозванца.

Путь Стилихона до Сабарии был извилист и долог, но прибыл он в город, кажется, вовремя. Древинги и вестготы, недавно прибравшие к рукам плодородные земли в Верхней Панонии, праздновали победу своего вождя Придияра Гаста, не только разгромившего самозванца Максима, но и заключившего договор о вечном мире с императором Феодосием. Стилихон уже знал о поражении Максима и измене комита Андрогаста, но с интересом выслушал подробности битвы на реке Соме, о которых ему поведал старый знакомец сотник Коташ. За десять лет, минувших со дня их последней встречи, сотник возмужал и раздался в плечах, что, однако, не помешало Стилихону опознать его с первого взгляда. Древинги еще не обжились на новых землях и чувствовали себя гостями в Сабарии, которая неожиданно для его жителей стала столицей самостоятельного княжества. И если рексы древингов и вестготов нашли себе пристанище в богатых домах, изрядно потеснив их владельцев, то простые мечники большей частью обитали на постоялых дворах и в харчевнях. В одной из таких харчевен судьба и свела Стилихона и Коташа.