Семейное несчастье - Нина Князькова

Голова кружилась все реже, и я пробовала сама передвигаться по дому. Под бдительным оком духа и оборотня, конечно. Но меня это уже не смущало. Они реально помогали мне справиться с собой, в первую очередь. Впервые в жизни меня подбадривали, поддерживали и заставляли хотеть чего-то лучшего в моей никчемной судьбе.

Нет, дедушка хорошо обо мне заботился, когда не лежал в больницах со своим потрепанным сердцем, но… Он просто не знал всего. Узнай он все, что со мной происходило, его сердце бы точно не выдержало. По той же самой причине я не могла рассказать все Вере или маме. Мама тоже болела, и черт его знает, что бы с ней могло случиться, начни я трепаться направо и налево. Так что я считаю, что поступила правильно, скрыв данный факт своей биографии.

А еще я, наверное, боялась получить презрительный взгляд от самых родных. Ведь кто такую, как я, будет считать приличной сестрой и дочерью? Да и вообще нормальным человеком. Вот Леонид и Иннофунтий даже намеком не показали, что им противно рядом со мной находиться.

И когда через неделю после всех признаний я сидела на улице укутанная в два одеяла и смотрела, как Клыков расчищает снег вокруг домика, то ощущала то самое душевное спокойствие. Правда, у меня теперь появилась другая фобия. А именно: я начала бояться своего выздоровления. Это же мне придется ехать в Май, общаться с родственниками и… мутантами этими. Натыкаться на их пронзительные и презрительные взгляды, не знать, куда себя деть. Такое себе развлечение. Правда, Леонид сказал, что я могу уехать в Березкино…

– Лёнь, а что ты там говорил про Березкино? – Спросила я его.

Скрежет лопаты прекратился, и мужчина повернулся ко мне.

– А что с Березкино? – Не понял он.

– Что там вообще есть? Может быть, работа какая-нибудь? Ну, или еще что-то? Что это за место вообще? – Я заинтересованно уставилась на него.

Леонид воткнул лопату в снег, задумчиво поскреб пальцами щеку и пожал плечами.

– Обычный поселок, – пояснил он. – Живут там в основном чистокровные оборотни.

Он замолчал, не зная, что ему еще рассказывать. Хуже Клавки, ей-богу! Все клещами вытаскивать приходится.

– А какие там есть достопримечательности? Ну там…, памятник архитектуры какой-нибудь, – я попыталась достать руку из одеяла, но меня укутали достаточно качественно, чтобы мне этого не удалось.

Клыков совсем нахмурился.

– Там рядом есть горячие источники, которые считаются целебными. В них возят уже окрепших пациентов из новой лечебницы, – принялся рассказывать он. – Так же там есть интернат, где растут дети-оборотни, оставшиеся без родителей. Мы их по всей стране собираем. Еще у нас там есть школа, несколько лавок, сушилка для трав…

– Ясно, – мне тут же стало скучно. И что там делать? В Мае хоть какое-то движение. А в этом Березкино что?

– В школу сейчас требуются учителя, – мимоходом бросил он.

– Я не учитель, – я все же высвободила руку, которой и замахала.

– Ты могла бы преподавать рисование, – не согласился он со мной. – Ты бы научила детей рисовать так, как это делаешь ты. Душой.

Я напряглась. Вот зачем он так?

– Нет у меня никакой души, – проворчала я и поднялась с вынесенного стула, чтобы войти в дом. Однако, запуталась в одеялах и едва не упала. Клыков как-то слишком быстро оказался рядом со мной, вытащил из получившегося хаоса и понес домой. – Мне нужно ходить, – напомнила я.

– Успеешь еще, – хмыкнул он, усаживая меня на кровать.

Я недовольно засопела. Все же мне нужно научиться преодолевать такое свое состояние. Да и упала за все время я только один раз, когда в туалет пошла и… не дошла. Но я тихонечко сползла на пол и сидела на нем целых полминуты, пока не прилетел Иннофунтий и не унес меня в заданном направлении. Леонид в это время бегал где-то в горах, а когда вернулся устроил мне такой разнос, как будто я с обрыва сиганула. Он, конечно, шипел мне что-то о моем физическом состоянии, но я видела, что он искренне переживает за меня. Это было… приятно даже.

– Я не умею преподавать рисование. Я умею только рисовать, – продолжила я разговор, начатый на улице.

– Детям главное показать, как ты это делаешь. Они способные. У них абсолютная память, так что они просто будут следить за каждым твоим движением и все, – терпеливо пояснил он.

Ах, да! Я же забыла, что они здесь условно человекообразные.

– Но написание кистью это не только техника, – растерялась я, – там нужна фантазия, или образец…

– Я уверен, что ты справишься, – Леонид добродушно улыбнулся.

Я недоверчиво фыркнула.

– Может быть, мне не захочется жить в Березкино, тогда вопрос отпадет сам собой, – предположила я.

– Может быть, – кивнул он, не сводя с меня лукавого взгляда. – Но, если бы ты рассмотрела эту возможность…

– Я подумаю, – помрачнела я.

Клыков кивнул и оставил меня в покое. Видимо понял, что в некоторых вопросах уговаривать меня бесполезно. Однако, из комнаты он не вышел. На самом деле я заметила, что он весьма редко покидал мою спальню, пока я находилась в ней. Ветки ивы лежали в углу аккуратной кучкой, рядом стоял недоплетенный короб. Остальные он приспособил для хранения продуктов и разного рода утвари. Теперь на кухне было более аутентично, нежели раньше. Теперь было видно, что это хижина со своим характером… в виде плетеных коробов. Эх, мне бы такие в квартиру, которая до сих пор оставалась какой-то безликой. Я, наверное, поэтому там повсюду оставляла свои рисунки, чтобы привнести хоть чуточку индивидуальности в стандартный интерьер. Все же дизайнер из меня совсем никакой. Руками я почти ничего не умею делать. Непонятно, как до таких лет дожила…

– Хочу помыться, решила я, когда поняла, что Леонид уже минут десять просто стоит и смотрит на меня. – Одна, – добавила, понимая, что мне нужно кое-что обдумать.

– Хорошо, – Леонид легко поднял меня на руки и понес в природную умывальню.

«Утопиться что ли?» – пронеслось в голове.

Клыков резко затормозил и со странным выражением лица уставился на меня. Потом каждая его мышца закаменела, и он негромко позвал:

– Иннофунтий!

– Чаво? – Раздался рядом с нами голос секунд через пять.

– Глянь ее, – Леонид вытянул руки, приблизив к домовому.

– От ить, бешенная сорока! – Заскрипел дух через минуту. Все это время я послушно сидела на руках и удивлялась происходящему. – Наветы… И на кровь, и по-всякому. И бабка нашептала, и мертвой водой извести пытались, и землей могильной… Кто ж это тебя так не любит, что сам руки марать не хотел, а вот другими способами…? И кто ж тебя так любит, что намоленная ты, едва ли не на святую? Иначе давно бы со свету сжили.

– Прочитаешь кто? – Напряженным голосом спросил Клыков, стараясь не шевелить меня.