Семейное несчастье - Нина Князькова

– Так ты – ценный сотрудник? – Хмыкнула она.

Я улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Это так, хобби. А вообще я работаю помощником Лохматова. Большей частью занимаюсь безопасностью, как второй оборотень после Клима, – пояснил.

– Так вот почему тебя сюда отправили. Меня от опасности оберегать, – решила она.

– Нет, я сам вызвался…

– Не переживай, я скажу Хозяину, что ты хороший и ответственный работник, – громким шепотом пообещала она. – Так что там еще с любимыми делами?

– Когда я рос в интернате, то научился вязать половики, – фыркнул. – Круглые такие, из старой ткани.

– Ты рос в интернате? – Нахмурилась она неожиданно.

– Ну да, – кивнул, – почти половина оборотней, живущих в Березкино – воспитанники интерната. Остальные – порождение Дыя.

– Кого? – У Вероники был сейчас такой вид, как будто она разговаривала с сумасшедшим. Но нужно же ее хоть как-то знакомить с устройством нашего бытия. А это значило, что ей нужно рассказать все. Ну, или почти все.

– Дый – это наш создатель. Живет в лесу, который находится недалеко от Мая. Оттуда произошли и домовые, мавки, лешие, – начал я сначала.

– Ты веришь в леших? – Еще больше удивилась она.

– Что значит верю? – Не понял я. – Рядом с Березкино есть небольшой лес. Там живет очень приятный леший. Я вас потом познакомлю. Правда, он женщин не очень любит, но все-таки обычно показывается.

Вероника мне не поверила. Более того, явно заподозрила у меня какую-то неподдающуюся лечению болезнь.

– Так, ладно, – прикусила она губу. – Ты, значит, второй по важности оборотень в Березкино? – Перевела она тему.

А вот это было объяснить совсем сложно. Наша иерархия сложна и многоступенчата. Каждая ветвь отвечает за свое маленькое мироустройство.

– Нет, я не второй человек в Березкино. Я второй человек в структуре Лохматова, – начал я с азов. – Если смотреть на оборотней вообще, то главный у нас Градов.

Вероника вздрогнула и густо покраснела. Видимо, вспомнила, кого пыталась заставить вывезти ее из Мая. Но потом все же воинственно вскинула подбородок.

– Он же еще совсем мальчишка, – почему-то решила она.

И как ей теперь все остальное рассказывать? Говорю же, у нас очень сложная иерархия.

– Ему около тридцати восьми лет. Он уже совершеннолетний, – не согласился я.

– О, господи! Я совсем забыла, что здешние мутанты выглядят вечно не на свой возраст. Так, рассказывай дальше, – она нетерпеливо поерзала на кровати.

– Ладно, – неуверенно согласился я. – Так вот, Градов у нас главный не по возрасту, а потому что он единственный из оборотней, кто имеет две ипостаси. Все остальные давным-давно утратили этот атавизм. В нас звериная сущность осталась скорее на уровне инстинктов и обостренных реакций. Некоторыми в гневе может управлять животная натура, но физически меняться может только Градов.

– И Лохматов ему подчиняется? – Не поняла она.

– Не всегда, потому что сила еще не все. Климу почти девяносто лет, и он очень опытный руководитель. Именно он не испугался работать под началом Хозяина. Именно Лохматов настоял на том, что оборотни будут жить отдельно от всех прочих, именно ему мы обязаны началом исследования крови оборотней на целебные свойства, – я вдруг заметил, что давно взял Веронику за руку и сейчас пальцами поглаживаю бледную ладошку. – Так что безопасность, исследования и организация жизни в Березкино сейчас в руках Лохматова. Но через десять-двадцать лет его на этом посту сменит Градов. Сейчас он учится, набирается опыта и… применяется в качестве устрашения. Ему в нашей иерархии обязаны подчиняться все, если у них не отключается инстинкт самосохранения.

– Как у вас все сложно, – вздохнула Вероника, переваривая информацию. – А ты чем так знаменит, что стоишь рядом с этим Лохматовым.

– Я – идеальный безопасник, – пожал плечом. – Причем самому мне что-то охранять даже не нужно. Главное закрыть ключевые посты нужными личностями и изредка проверять, нет ли сбоев. Полкан тоже часто меня просит проверить боеспособность его части.

– А еще ты плетешь мебель, – задумчиво сказала девушка. – Одна я никчемная, больная не только на голову и ничерта не умею в этой жизни. Только неприятности всем приношу.

Я бы сказал ей, что это не так. Я бы уверил ее в том, что она самая лучшая, если бы не знал: сейчас она меня не услышит. Но у меня вдруг появилась одна идея.

– А что любишь делать ты? – Заинтересовался я. – Чем ты занимаешься, когда у тебя есть свободное время? Или когда по ночам не спится?

Вероника удивленно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на наши переплетенные руки и хмыкнула.

– Я люблю рисовать. У меня вся квартира завалена рисунками, – она смущенно отвела взгляд. – Мама меня лет в семь отдала в художественную школу и в гимнастику. И если из последней я слишком выросла вширь, то карандашу плевать на то, как я выгляжу, – грустно улыбнулась она и замолчала.

Я задумался на минуту над этим ее увлечением, а когда посмотрел на Веронику, увидел, что она уже спит. Все же ее борьба с собственным организмом слишком вымотала ее. Часа два она проспит точно. А у меня есть дело на это время.

Я быстро поднялся и вышел из спальни.

– Иннофунтий, присмотришь за ней пару часов, – я заглянул на кухню.

– Она в меня не верит, так что как я буду за ней присматривать? – Вредный дух никак не хотел вести себя нормально.

– Вере Родионовне пожалуюсь, – напомнил.

– Присмотрю, – судя по голосу, домовой обиделся еще сильнее, но раз обещал, значит будет выполнять.

Я же быстро собрался и, прихватив рацию, вышел на улицу. Сейчас сообщу Хозяину, что мне срочно нужны материалы, он подвезет их к крайней точке, куда можно подъехать на машине, а я их оттуда заберу. Два-три часа потрачу, но Вероника будет довольна.

Вероника

Кажется, я все же начинаю выздоравливать. Почему? Мне впервые за долгое время приснился кошмар. На самом деле их не было несколько лет. Почти с самого начала приема злосчастных таблеток. А сейчас вот снова начались. Почти забытые, страшные в своей реальности.

– А-а-а! – Я подскочила от собственных воплей.

– Чего орешь, полоумная?!? – Раздался над ухом скрипучий голос.

Я, тонко взвизгнув, забилась в угол кровати так, чтобы за моей спиной оказалась спинка, и приготовилась отбиваться. Проморгавши, я увидела перед собой висящую в воздухе кружку и немного успокоилась.

– Г-где Лёня? – Выдавила из себя, глядя на посудину.

– Убег в лес. Сказал, что скоро вернется. Пей. Успокаивающий отвар тебе сделал, болезная, – кружка чуть качнулась в воздухе. Я поджала губы, но кружку взяла в свои руки.