Тайная тропа - Шарон Крич

– Зинни! Чёрт возьми, Зинни! Я… ты… что… я… – Джейк запнулся и, опрокинув пирамиду из банок консервированного супа, которую возводил, отступил к стойке с журналами. – Вот те на!.. Чёрт возьми!..

Я занялась поиском продуктов из моего списка, вычёркивая уже найденное, и демонстративно хранила молчание.

Джейк принялся подбирать банки с супом, пытаясь заново отстроить пирамиду.

– Зинни… чёрт… Зинни…

Он нервничал, как длиннохвостый кот в комнате, полной кресел-качалок.

Сложив отобранные продукты в аккуратную стопку, я вернулась к полкам.

– Чёрт возьми, Зинни, ты даже не собираешься поздороваться?

– Привет!

Какой широкий жест с моей стороны, подумала я.

– Ты даже не собираешься поблагодарить меня за лошадь?

– Думаю, тебя должна поблагодарить Мэй.

– Мэй? Почему Мэй?

– Потому что она сказала, что ты подарил эту лошадь ей.

– Что? Я никогда… Мэй? Она была для тебя, Зинни.

– Мэй так не считает.

Заново отстроенная пирамида банок обрушилась на пол.

– Чёрт!

Я вычеркнула последний пункт в моём списке.

– Не мог бы ты посчитать всё это, пожалуйста?

Пнув банку через весь проход, Джейк подошёл к прилавку с кассой. В это мгновение он напомнил мне злющего, загнанного в угол шершня. Нажимая клавиши на кассе, он быстро просканировал мои покупки. И всякий раз, вводя цену, он довольно грубо пододвигал товар ко мне.

После чего без разбора свалил мои покупки в три бумажных пакета. Хлеб оказался на дне, банки консервов легли сверху. Я не стала спорить. Лишь расплатившись, я поняла, что одной мне всё это сразу не унести. Но если я не в состоянии донести покупки домой, то как же я собираюсь тащить их вместе с остальным моим снаряжением?

Если бы меня обслуживала миссис Флинт, я бы попросила у неё разрешения вернуть часть покупок на полку, но я не могла попросить об этом Джейка, особенно когда он злится на меня. Не успела я подумать, что мне делать, как Джейк схватил два пакета и решительно направился к двери. Забросив их в кузов грузовика, он вернулся за третьим пакетом и, перевернув табличку на двери, поменял «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО».

– Пошевеливайся, Зинни. У меня мало времени, ты сама знаешь.

Я забралась в кабину и села, глядя прямо перед собой. Джейк гнал по шоссе грузовик, как безумный. Его то и дело заносило на поворотах. Наконец он резко вырулил на гравийную дорогу, что вела к нашему дому.

– Ненавижу грузовики, – сказала я.

Он буквально взлетел вверх по склону холма, и только гравий фонтанчиками летел из-под колёс во все стороны. На первом же повороте Джейк резко вырулил, чтобы не сбить дядю Нейта, перебегавшего перед нами дорогу. Джейк остановился и сидел, белый как мел, а дядя Нейт смотрел на грузовик, словно испуганный олень, внезапно выбежавший на шоссе.

– Вам пора перестать так бегать, – сказал Джейк. – Недолго попасть под колёса…

Дядя Нейт поморгал и взмахнул палкой.

– В тот день, когда я больше не смогу бегать, я предпочту умереть!

Вот это слова! Скажи ему, дядя Нейт. Скажи ему.

Дальше Джейк ехал медленнее, потрясённый едва не состоявшимся наездом на дядю Нейта. Я чувствовала, что должна что-то сказать, прежде чем мы доедем до дома, но я не знала, что. Слова кружились в моей голове, словно мотыльки, вьющиеся вокруг лампочки.

В конце концов я сказала не то, что хотела, а то, что непроизвольно у меня вырвалось:

– Вообще-то я искала настоящую лошадь, а не дурацкую деревянную лошадку. И я раздобуду собственную лошадь сама. Без твоей помощи.

– Зинни, погоди, мне нужно сказать тебе две вещи, и ты должна их выслушать. Во-первых, я слышал, что ты собиралась в поход, чтобы заняться тропой. Давай я тебе помогу, а?

– Нет. Это абсолютно исключено.

– Такой упрямицы я за всю свою жизнь не встречал.

– Что ещё ты хотел сказать?

Не хватало мне, чтобы он стал очередным Томми Салями. Вот если бы он сказал: «Зинни, мне плевать на Мэй. Я люблю тебя». Или что-то в этом роде.

Он сжал руль.

– Зинни, мне ужасно неприятно это говорить, но мне нужно то кольцо.

Я застыла на месте.

– Кольцо? Что ж, Джейк, мне неприятно это говорить, но это кольцо исчезло. Кто-то его украл.

С этими словами я выскочила из кабины грузовика, схватила пакеты с едой и, не оглядываясь, зашагала к дому. За моей спиной раздался лишь визг шин и звонкий голос Мэй:

– Джейк? Джейк, ты куда? Подожди!..

На следующее утро я ушла из дома рано и, пока буду жива, никогда не забуду, как долго тянулся этот первый день. Могу поклясться, в нём было не менее пятисот часов.

Родители встали с постели, чтобы проводить меня, и тыкали пальцами в мой рюкзак, который был набит так туго, что грозил лопнуть по швам. И это при том, что к нему верёвкой была привязана ещё куча всего. Мой спальный мешок и кусок брезента были скатаны в плотную колбасу и подвешены к низу рюкзака. А ещё я приспособила старый мешок из-под муки, который набила едой.

Я разбила лагерь в том месте, где закончила расчистку накануне. Я рассчитала, что каждый день после работы на тропе я буду возвращаться в лагерь и через каждые два-три дня собирать все вещи и двигаться дальше. После того как всё было готово, я села и принялась разглядывать мою территорию. Как же долго я ждала этого момента – одна, среди холмов, наедине с птицами, деревьями и небом, и никто не будет беспокоить меня целых десять дней!

Моё «жилище» больше не было тесной клетушкой, которую я делила с тремя сёстрами и в которую вечно вторгались братья или родители. Нет, это была открытая бескрайняя земля. У меня была моя еда, моя вода, мой брезент, мой фонарик, моя зубная щётка – всё моё собственное, и никто не посягал на эти вещи, никто не собирался их съесть, растоптать их или убежать с ними. За несколько дней до похода, прокручивая в голове эту сцену, я представляла себе, что буду часами сидеть под открытым небом, может, даже целый день, впитывая всё кожей. Но, как ни странно, минут через пять я заёрзала, схватила совок и принялась расчищать тропу.

Я привыкла работать по четыре-пять часов подряд, так что эта часть дня прошла для меня как обычно. Всякий раз я, очищая тропу, будто косила косой время. Я ни о чём не думала, просто автоматически работала руками, которые, казалось, были единым целым с лопатой, травой и тропой. Но иногда, посередине этого ни о чём недуманья или когда я заканчивала работу, из некоего потайного закутка в памяти, словно маленькие птички, разом снимающиеся с веток, внезапно выпархивали картинки.