Тень рыси - Виктория Холт

— Вы там жили Это ваш дом? Так вот почему вы построили точно такой же?

— Ты слишком торопишься с выводами. Да, я там жил, но он мне не принадлежал. Я работал там год в скромной должности учителя рисования юной дочери хозяина дома.

— И Стирлинг случайно обнаружил это…

— Ты опять ошибаешься. Стирлинг ездил туда, потому что он знал о доме. Я посылал его туда — Так вот почему мне пришлось встретиться с ним в Кентербери. Вы хотели знать, изменился ли дом с тех пор, как вы были там последний раз? Ведь дома не очень-то меняются. Только люди в них…

— А вот тут ты права. Я хотел, чтобы он увидел не столько дом, сколько живущих в нем людей.

— Вы знали их давно? Он этого не сказал. Даже не назвал им своего имени. Да они и не спросили.

— Он в любом случае не выдал бы себя — это было бы неразумно.

— А что, у вас какая-то ссора с той семьей? Он рассмеялся горько, зло, а потом сказал.

— Вряд ли я мог с ними поссориться. Я был всего лишь учителем рисования. Тогда они были богаты. Не то что теперь. Времена меняются, а старик был азартным игроком и не очень умелым. Наверное, он проиграл уйму денег после моего ухода.

— Что, я полагаю, доставляет вам удовольствие.

— Ты правильно полагаешь. А разве ты любила бы человека, который обрек тебя на изгнание из страны, на семь лет каторжных работ?

— Так этот человек был владельцем Уайтледиз?!

— Он самый, не кто иной, как сэр Генри Дориан.

— Почему он так поступил?

— Ограбление.

— А вы были невиновны?

— Абсолютно невиновен!

— Но разве нельзя было доказать это?

— Конечно, можно, если бы со мной поступили справедливо. Но он и его друзья позаботились о том, чтобы этого не случилось. Он заявил, что я незаконно находился у него в доме. Я, действительно, был в доме без его ведома, но не с целью ограбления.

— Я видела тот дом и тех людей. Там была прелестная девушка — Минта и еще ее мать.

— Расскажи мне о ней. Стирлинг не смог ее описать. Женщинам всегда удается это лучше, чем мужчинам.

— Так это ей вы давали уроки рисования? Линкс кивнул. Я продолжала:

— Она была стара… Или, пожалуй, казалась старой.

— Такой же, как я?

— Нет, вы не старый. Глядя на вас, забываешь о возрасте. А она производила впечатление капризной, обеспокоенной своим здоровьем женщины.

— Капризная, — повторил он и беззаботно рассмеялся. — Она была вот такой? Я писал ее по памяти.

И тут я вспомнила, кого напоминал мне портрет. Ну конечно же, Минту.

— Нет, — сказала я. — Женщина в кресле не похожа на нее. Разве что могла быть такой много лет назад.

— Тридцать пять лет назад, когда ей было семнадцать. Тогда она была очень хороша, но не очень способна к рисованию. Я хотел жениться на ней. Но мне было всего девятнадцать. Я был сентиментален и романтичен. Я полюбил Арабеллу, а она — меня. Ты улыбаешься и думаешь:» Как же! Так я тебе и поверю!»Но это правда. Я считал себя не хуже остальных и даже представить не мог, что ее отец, сэр Генри Дориан, откажется от такого зятя, как я. Это верно, у меня ничего не было за душой, кроме способностей. Но я мог бы управлять его поместьем, как никто другой. Если бы не этот глупец, семья не была бы теперь доведена… да что там говорить, почти до нищеты. Наверное, это мучительно, когда приходится считать каждый медяк, а ты уже привык к роскоши и, кроме того, должен заботиться о поддержании своего положения в обществе.

— А что произошло дальше?

— Ее отец был вне себя от моего предложения. Как это его дочь выйдет замуж за простого учителя рисования?! Ни за что! Он уже, верно, присмотрел ей какого-нибудь хлыща из благородного семейства. И тогда мы с Беллой решили бежать. В доме служила горничная, которой она доверилась. Глупышка Белла! Горничная ее выдала. Меня уволили, но однажды ночью я вернулся за ней. По приставной лестнице я проник в комнату Беллы. Она передала мне свои драгоценности, и только я положил их в карманы, сэр Генри ворвался со слугами. Так все и случилось.

— Но ведь она могла объяснить.

— Она пыталась это сделать, плакала, умоляла отца выслушать ее… Но те сочинили, будто она была потрясена и не сознавала, что говорит: будто я угрожал ей. Им надо было избавиться от меня. Они знали, что, оставшись в Англии, я бы со временем уговорил Беллу вернуться ко мне. А потому сделали все, чтобы выдворить меня из страны.

— Какая ужасная история, — сказала я.

— Что верно, то верно. Если бы только ты видела ту грязную тюрьму, каторжное судно. Нора. От оков появились язвы, они стали гноиться. Целые месяцы я провел в трюме, закованный вместе со всяким сбродом из Англии: грабители, проститутки, убийцы… всех их везли в Австралию. Как же, дешевая рабочая сила. Я помню день, когда мы прибыли в Сидней, как поднялись на палубу. Ослепительный солнечный свет, синее море кругом, и птицы. Яркие, всех цветов радуги, они носились над нами и стрекотали. Меня вдруг поразило, что они свободны!.. Нора, ты когда-нибудь завидовала птицам? И тогда я задумал месть. Настанет день, когда я отплачу за все, и мысль об этом вселила в меня желание жить.

— Вскоре вы женились. На дочери своего хозяина.

— Так ты очень много обо мне знаешь.

— Вы быстро забыли Арабеллу.

— Я никогда не забывал ее. Меня можно упрекать в чем угодно, но только не в ветренности.

— Но ведь вы женились на другой.

— На Мейбелле. Видишь, и у нее то же имя — Белла. Но не в этом дело. Ее могли звать Мэри, Джейн, Грейс, Нора, как угодно.

— А она напоминала вам ту, другую Беллу?

— Никогда, — произнес он пренебрежительно.

— Бедняжка Мейбелла! — сказала я.

— Должен признать, это был брак по расчету.

— Но, возможно, ее это не устраивало?

— Нет, она страстно хотела этого.

— И никогда потом не сожалела?

— Я вижу, Джессика тебя во многое посвятила. Бедняжка Джессика! Она очень завидовала Мейбелле.

— А мне показалось, что она была предана своей сестре.

— И это тоже, конечно. Джессика так ухаживала за ней, когда та болела.

Я не призналась, что мне известно, какие это были болезни.

— Ну, что об этом говорить! Со всем этим покончено.

Но ведь вы так не считаете. Вы сказали, что никогда не забудете случившегося.

— Не забуду, — повторил Линкс с яростью, и я увидела, как блеснуло кольцо, когда он сжал руки. — Ну, ладно, пойдем играть в шахматы.

Он привел меня в библиотеку, и мы снова склонились над доской. Линкс был рассеян, и я чуть было не обыграла его. Но он вовремя сосредоточился.