Царское наследство - Мария Жукова-Гладкова

Шеф также сообщал, что Суравейкин знаком с Борисом Доброчинским (правда, в русской колонии в Англии вроде все друг друга знают, хотя бы опосредованно) и даже один раз набил ему морду. Причина неизвестна.

Стал бы Суравейкин красть Бориса Сигизмундовича с привлечением таких мощных сил? Навряд ли. Если бы он ему требовался, он бы его в Англии прихватил. Это было бы гораздо проще. Насколько мне было известно, Борис Сигизмундович не передвигался по Англии в бронированном «Мерседесе» с двумя джипами охраны. Он часто бывал на различных мероприятиях – как с участием одних русских, так и с участием представителей различных национальностей, общался с чеченцами, арабами. Да и зачем Суравейкину Борис Сигизмундович?

Хотя ему могла быть нужна коллекция.

Он точно про нее слышал. Причем мог слышать до того, как о ней стали трубить все СМИ, – от Вики Фостер, с которой водит дружбу.

Кстати, Вики прилетает послезавтра, о чем мне сообщил дядя Ричард. Правда, по словам дяди, летит она в Россию совсем не из-за коллекции, а из-за драгоценного мужа. Она заявила моему дяде, что ее вызвал продюсер, потому что Юрочка без жены оказался неуправляемым.

Бедный Юрочка!

А не позвонить ли мне ему? Вероятно, он и без меня знает о скором появлении супруги, но я должна его побольше расположить к себе, а для этого сообщить то, что мне известно.

Я позвонила и сказала про продюсера и супругу.

– Я очень хочу есть! – зарыдал в трубку Юрочка. – Бонни, вы можете привезти мне поесть?

Мне было просто лень выходить из дома в этот поздний час, да и устала я за день, поэтому спросила, не устроит ли Юрочку мой приезд завтра в компании с Клавдией Степановной.

– Ну хоть завтра… Ой, Бонни, а вы не могли бы свезти меня за город?

– Куда именно? – тут же спросила я, уверенная, что Павел Прокофьевич выделит мне одну из запасных машин. Доверенность оформит на Клавдию Степановну, как на гражданку России.

Он назвал место, которое мне ничего не говорило, я же спросила, что Юрочка собирается там делать.

– Меня просила приехать одна знакомая девушка…

– Из вашего прошлого? – усмехнулась я.

– Нет, настоящего. Мы с ней в Англии несколько раз встречались. Нет-нет, Бонни, это совсем не то, что вы подумали!

– А откуда вы знаете, что я подумала?

– Ну… Что можно было подумать с моей репутацией? Но эта девушка – мой друг. И сейчас ей плохо. Я должен ей помочь. Но мне, как вы знаете, одному не выйти из гостиницы.

– А если вы выйдете со мной, те типы, которых приставил к вам ваш продюсер, за нами не последуют?

– Так я вас хочу попросить принести мне что-нибудь для изменения внешности! На ваше усмотрение! И выходить ведь можно не через главный вход! Но я все равно предпочту с вами. Лучше даже, если в гостиницу войдете только вы, а Клавдия Степановна подождет на улице. Эти типы видели вас вместе. И все равно, Бонни, если даже с вами одной рядом будет кто-то непонятный, то есть я в загримированном виде, они могут догадаться, что это я! Бонни, придумайте что-нибудь! А я вам – эксклюзивный репортаж.

– О чем?

– О девушке и ее папе. И о попрании свободы личности в России. На Западе же очень любят такие темы.

– Попираются свободы девушки?

– Да. Папой. Ее надо спасать. Да, кстати, у вас есть машина? В смысле, здесь?

Я заявила, что машину найду, и в течение десяти минут решила этот вопрос и с Павлом Прокофьевичем, и с Клавдией Степановной. Правда, я город знаю не очень хорошо, а область не знаю вообще, но будем надеяться, что за руль сядет Юрочка, по крайней мере, после выезда из города.

Клавдию Степановну я озадачила проблемой изменения внешности Юрочки.

– Оденем его женщиной, – сказала она.

На следующий день мы отправились с ней в тот двор, где, по словам Юрочки, прошло его и Дашино детство. Это был двор-колодец в старой части Петербурга с подобием японского сада камней в центре. Конечно, никакая растительность тут бы не прижилась – солнце сюда не попадало вообще. И как тут люди живут на нижних этажах?

Клавдия Степановна сказала, что мы, вероятно, рано приехали. В России получают информацию у бабушек, сидящих на скамейках. Единственная скамейка стояла как раз у «островка культуры». Моя компаньонка предложила пока купить для Юрочки парик, все остальное она уже прихватила, и это добро лежало в багажнике машины, предоставленной Павлом Прокофьевичем. Я специально выбрала русскую «девятку», которая нашлась у него в гараже и про которую он сам давно забыл. Я считала, что она будет меньше привлекать внимания, тем более с двумя женщинами в салоне. Мы с Клавдией Степановной вполне могли сойти за маму с дочкой.

Я в точности следовала указаниям Клавдии Степановны, и вскоре мы оказались у магазина париков. Там, конечно, были не только парики, и мы прикупили кое-что из других товаров для преображения Юрочкиной внешности. Потом мы попили кофе и вернулись в интересующий нас двор.

На этот раз нам повезло больше. На скамейке сидели две бабули. Возможно, они были одного возраста с Клавдией Степановной или лишь чуть-чуть ее старше, однако смотрелись старухами на фоне очень активной и энергичной Клавы, которая выглядит лет на десять моложе, чем на самом деле.

– Ой, ты посмотри, Петровна, кто к нам пришел! – воскликнула одна из бабок. – Ее же каждый вечер по телевизору показывают! Это ты из Англии, да? Тебя вместе с Борькой не украли, да?

– Нормальные мужчины взяли бы ее, а не Борьку, – заявила вторая бабка.

Мы с Клавдией Степановной присели рядом с ними на скамеечку.

– Слушай, а почему тебя не украли? – спросила первая.

Я пояснила, что крали в первую очередь коллекцию. Зачем прихватили Бориса Сигизмундовича, я не знаю. Возможно, за него хотят получить выкуп, а за меня его никто не заплатит. Папочка, с которым у меня весьма напряженные отношения, точно откажется.

– Его хотят заставить поделиться наворованным, – уверенно заявила Петровна. – Так и надо. Правильно. Я бы за этих ребят свечку поставила, только жаль, имен не знаю. Чубайса бы еще кто-нибудь взял. Тут бы вся страна праздновала.

– Да за него бы выкуп быстро насобирали из наших денежек!

– А Борька что, не на наших денежках нажился? – заорала Петровна. – Жен не на наши деньги меняет, одна моложе другой? – Петровна посмотрела на меня. – Ты в своей газете иностранной напиши, что у нас народ взятие Борьки в заложники полностью одобряет. Что коллекцию украли – плохо. Но это не первая коллекция, которую у нас воруют. А если Борьку никто никогда больше не увидит – это хорошо. Никто страдать из-за этого не будет. Деньги бы только, им наворованные, в Россию вернуть…

– Так ведь их другие разворуют, – заметила Клавдия Степановна.