Шоу безликих - Хейли Баркер

Что мне на это ответить? Что я не мог поступить иначе? Что я поступил правильно? Что это немыслимо — наблюдать, как на твоих глазах кто-то разбивается насмерть? Что она постоянно в моих мыслях?

— Не знаю, — отвечаю я. — Я просто запаниковал.

— У тебя в голове ведь нет никаких глупых романтических мыслей, верно? — подозрительно спрашивает она. — Мыслей об этой канатоходке? Со стороны эта сцена спасения выглядела очень трогательно.

Она будто изучает меня под микроскопом, проникая внутрь, слой за слоем.

Я чувствую, как мои щеки пылают и начинаю фальшиво смеяться.

— Нет! Как будто я когда-нибудь смотрел на каких-то Отбросов!

Ее глаза сужаются.

— Хорошо. Ты знаешь, почему она умеет так прыгать, не так ли?

Я нервно качаю головой.

— Потому что она ближе к обезьянам, чем к человеческой расе, вот почему. Все это выступление на канате… ей бы лучше прыгать с ветки на ветку!

Мне не нравится то, что она говорит, ее слова жестоки и несправедливы, но я лишь киваю, презрительно улыбаясь. Я могу выйти из этой комнаты в любую минуту.

Мать продолжает смотреть на меня, как будто я головоломка, которую она пытается решить.

— Кажется, тебе очень хочется побывать там еще раз. Раньше ты никогда не испытывал необходимости приходить сюда и обсуждать со мной домашнюю работу и, в отличие от своего брата никогда не проявлял кровожадности. — Она сухо смеется. — И в отличие от своей матери.

— Я хотел извиниться за мое поведение, — говорю я и тут же выдаю козырь. — Я думал, это поможет избавиться от цирка после твоего назначения. Твой сын был там и подверг критике. Это послужит хорошей рекламой.

— Хм. — Возникает пауза. Она задумалась над моими словами. — Не уверена, что хочу, чтобы кто-то из моих сыновей снова там побывал, — говорит она и внимательно смотрит на меня, впервые за многие годы.

— Ты вырос, — мягко говорит она. — Куда делся мой маленький мальчик? — что-то похожее на удивление, звучит в ее голосе. — Ты такой красивый. Ты всегда был красивым.

Она касается моей щеки, и выражение ее лица смягчается. Внезапно у меня возникает непривычное желание броситься в ее объятия, крепко прижаться к ней, вцепиться в нее. Конечно, я этого не делаю: она пришла бы в ужас. К тому же, мать быстро убирает руку, и это мгновение слабости тотчас исчезает. Она снова становится холодной и отстраненной.

— На этой неделе слишком много моих дел связано с этим цирком. Мне нужно вернуться туда завтра в течение дня, чтобы проконтролировать Отбросов. Мой пресс-секретарь сказал мне, что мне желательно побывать там и сегодня вечером, чтобы осуществить очередной смехотворный маркетинговый ход. Ха-ха! — внезапно усмехается мать. — У меня возникла хорошая идея, очень даже хорошая идея!

Муха снова кружит по комнате и, по глупости, приземляется на стол рядом с ней. Мать поднимает пресс-папье и прихлопывает им надоедливое насекомое.

— Больше ты не станешь нам докучать, мой маленький друг, — насмешливо произносит она, обращаясь к мухе, и обращается ко мне: — Вот как надо расправляться с раздражающими вредителями. Ликвидировать их. Давить их.

Она двумя пальцами вытаскивает из ящика стола салфетку и аккуратно стирает останки насекомого с пресс-папье, после чего бросает салфетку в мусорное ведро.

— Хорошо. Если ты так отчаянно хочешь еще раз побывать там, можешь пойти вместо меня. Присутствие одного представителя семьи лучше, чем мое отсутствие.

Мое сердце начинает биться сильнее.

— В самом деле? Когда?

— Я только что сказала: сегодня вечером. Иди и приготовься, я пришлю машину за тобой и Стэнли.

Она открывает планшет и щелкает по защищенной ссылке.

— Вивьен Бейнс, — устало говорит она. — Код доступа один-четыре-девять-восемь-шесть. — Это ее личный код, которым она пользуется каждый раз, когда имеет дело с важными государственными делами. Он не изменился с тех пор, когда я слышал его в последний раз, а ведь прошло много лет.

— Это я, — говорит она кому-то. — Вместо меня будет один из моих сыновей. Конечно, это лучше, чем ничего. Да, он с нетерпением ждет этого. Нет, я отправляю свою охрану.

Она завершает звонок.

— Спасибо, мама.

Я не знаю, что еще нужно сказать, но, похоже, мне пора уходить. Она возвращается к своему компьютеру и начинает что-то печатать. Думаю, она уже забыла о моем присутствии. Я встаю.

— Бенедикт, — тихо говорит она, когда я открываю дверь. — Ничего не говори отцу. Он будет слишком нервничать.

— Не буду.

— Хорошо, — улыбается она. — Желаю тебе приятного вечера.

В обеденный перерыв нам приносят еду, чтобы мы быстро поели и снова взялись за работу. Мы усаживаемся по центру арены, и атмосфера вечеринки усиливается — такое впечатление, будто у нас большой совместный пикник. Еда лучше, чем обычно. Есть даже кусочек сыра между тонкими ломтиками сухого хлеба — такой бутерброд положен каждому, и есть большое ведро с остывшим чаем, который мы черпаем оловянными кружками.

Я приношу кружки для Греты и Амины и неловко передаю их забинтованными руками.

— Ваше вино, милые дамы. Я взяла на себя смелость налить его для вас.

— Спасибо, сударыня, — улыбается Амина. — А что сегодня в меню?

— Самые разные кулинарные изыски и чудеса, мадам, — отвечаю я и погружаюсь в размышления. Что едят Чистые в ресторанах? Не могу придумать ничего необычного. — Есть рыба, — говорю я. — Треска в кляре. Есть стейк. И картофельное пюре.

— Прекрасно, а что на десерт?

Грета немедленно подключается к нашей игре.

— Шоколадный торт у вас есть? — взволнованно спрашивает она, как будто и впрямь верит, что я смогу принести эти деликатесы.

— Конечно, есть. Шоколадный торт и мороженое, — говорю я ей.

Эммануил подходит к нам с одним из детишек, которые прибыли вчера. Мы сдвигаемся, освобождая место, чтобы они могли присоединиться к нашей маленькой компании.

— Амина, Грета, Хоши, знакомьтесь — это Анатоль, — говорит Эммануил, представляя нам нового мальчика.

Он уже не маленький, и явно попал сюда не в результате отбора, который проходят все Отбросы в возрасте пяти лет. Должно быть, он совершил какое-то правонарушение или, может быть, его просто поймали во время облавы в трущобах. А может быть, он сам решил работать в цирке. Мне по-прежнему кажется невероятным, что кто-то может появиться здесь по своей воле, но такое случается чаще, чем вы думаете. Люди в трущобах настолько изголодались и отчаялись, что не знают, куда им податься. Конечно, они быстро начинают жалеть об этом, когда понимают где оказались, но уже слишком поздно.