#20 восьмая - Юлия Кова

— Алексей, ты что задумал? — шипит этот питерский аргус в юбке.

— Ничего, ничего. Мне надо на свежий воздух, — шепчет моя жертва в шифоне.

— Лен, я с тобой! — Аверина кидает на меня выразительный взгляд («ну и сволочь ты, Лёша!») и помогает Ларионовой пройти через зал к выходу. Краем глаз замечаю, что с ними увязывается и та, рыжая …

А теперь последняя комбинация. Самая наглая и абсолютно честная. Я иду к Кристенссену, кивком головы отзываю его в сторону. Кристоф, ошарашенный моим амикошонством, невольно подчиняется и делает шаг ко мне. Потом соображает, что, вообще-то, хозяин тут он, и цепенеет.

— У меня неприятности, — пока он не пришёл в себя, быстро говорю я ему. — Во-первых, здесь Аверина. Не знаю, кто придумал пригласить её на эту конференцию, — ехидно смотрю на Кристофа, — но лично у меня нет полной уверенности, что Светлана Юрьевна правильно восприняла мой разговор с ней по поводу нашей истории. Скандал не уместен, и я бы предпочёл уйти сейчас, исчезнув быстро и тихо. Вы не будете возражать? — Кристоф теряет дар речи. — Во-вторых, — штурмом беру я эту ледяную горку, — есть проблемы с вашей Еленой Григорьевной. Я всучил ей бокал с «мартини». Проявил вежливость. А она выпила. Сейчас она на улице, и, кажется, ей действительно плохо. Собственно, вот и мой предлог, чтобы уйти. Отвезу её в гостиницу. Остаётся вопрос, как мне убрать Аверину, которая может потащиться следом за мной? — У Кристенссена мелко дрожит нижнее веко. — Идиотская история, — фальшиво соглашаюсь я. — Впрочем, могу остаться здесь и посмотреть, чем всё это закончится.

— Скажи этой… Светлане, что я жду её здесь. Скажи, я хочу поговорить с ней о продажах в питерском офисе. Прямо сейчас скажи, — медленно шелестит Кристенссен. — Мне нужна «Ирбис». Ты нужен Магде. Всё, ступай. Делай.

Если бы не серьёзность ситуации, я бы расхохотался. Я, трус и врун, сказал Кристофу правду, а он сам снял штаны и наклонился. Исчез мой вечный палач. Спёкся мой гениальный мучитель. Посмотрев в глаза Кристофу, я искренне сказал ему:

— Спасибо за доверие. Да, и что передать Магде? Сегодня я собирался к ней в Брондбю. Вы возражать не будете?

Кристоф смотрит на меня. Шевелит пальцами.

— Передай, что я очень люблю её, — произносит он. — А ещё мои пожелания вам обоим прекрасно провести время.

Пожимаю Кристофу руку, последний раз обвожу глазами зал «Krebsegaarden». Вот мои личные декорации kungelei — схватки двух бульдогов под ковром. Безупречно сыгранная пьеса ради той, что никогда не узнает, почему я пошёл на это. Кивнул всем. Извинился за то, что не смог остаться. Покровительственно похлопал по плечу Дениса, бросившегося ко мне с визиткой. Заглянул в гардероб, прихватил с вешалки единственный серый жакет, вышел на улицу. Углядел у фонарного столба несчастную Ларионову, подпрыгивающую возле неё Аверину и стоявшую рядом Савельеву. Подошёл к этой троице, набросил жакет на плечи мелко дрожащей Лене:

— Лен, твоё?

Ларионова кивнула и вцепилась в рукава куртки.

— Лёш, что происходит? — отгоняя взглядом рыжую, очень тихо и очень зло спрашивает Аверина. Но Савельева, судя по всему, никуда не собирается. Стоит, оттопырив нижнюю губу, уши поставила домиком и донимает меня этим своим жадным сверлящим взором.

— Извините, а мы не могли бы поговорить без вас? — спрашиваю у неё я уже без всяких экивоков на вежливость. Савельева вспыхнула, отошла, но продолжает смотреть на меня.

— Лёш, это было грубо, — шипит Аверина.

— Ты по поводу этой дамы? — изогнул я бровь.

— Нет, я по поводу Лены. Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Если ей действительно нельзя пить, то…

— Свет, во-первых, я не люблю подобных замечаний, отпущенных в мой адрес. Во-вторых, я сейчас отвезу в гостиницу твою Ларионову, и, если ей действительно так плохо, как ты мне тут рассказываешь, то я первым делом отправлю к ней врача по своей личной страховке. И в-третьих, ты сейчас пойдешь к Кристофу, потому что он ждет тебя.

У Светы моментально испуганно округляются глаза:

— Лёш, зачем я ему?

— Ну, мне он сказал, что хочет обсудить с тобой продажи в питерском офисе. Не бойся, иди, — подталкиваю Свету в сторону ресторана. — Да, и позволь мне дать тебе один совет. Постарайся обворожить его. У тебя получится.

— Откуда ты знаешь? — ворчит Аверина.

— А у меня опыт был, — поддразнил её я. На лице у моей «экс» моментально расцветает улыбка, когда-то давно меня пленившая.

— Вот прямо так, да? — заговорщицки шепчет Света.

— Именно так, — киваю я. — Всё, иди.

Аверина послушно упархивает в ресторан. Савельева остается стоять и навязчиво на меня пялиться. «А, плевать... Она-то мне что сделает?» Подозвал такси, усадил Ларионову на заднее сидение. Сам сел рядом:

— «Марриотт», Эресунн.

Ларионова пытается сфокусировать на мне взгляд.

— Вы… мы что делаем? — с трудом произносит она.

— Ничего. Я везу тебя в гостиницу. Сиди и дыши в окошко.

— А п-потом?

— А потом будет литр кофе для тебя и разговор по душам для меня. Дальше по обстоятельствам.

Ларионова послушно кивает и подставляет лицо струям воздуха, льющимся из приоткрытого для неё окна. Я откидываюсь на сидении. Закрыл глаза, прижал к подголовнику ноющий затылок. «Как же я устал, — думаю. — Как же мне надоело пробивать стены, искать подход к тебе, корчить из себя попеременно то злодея, то принца, а в итоге, поддавшись на твой провокационный вид, решить спасти тебя. Трахнуть бы тебя сначала, а потом разговаривать по итогам нашего раза. Но шантаж — это грязно, а фальшивый оргазм в благодарность — не мой способ получать удовольствие.»

— Ик. А мне нравится в Дании!

Я моргнул. Медленно поворачиваюсь к Ларионовой. А она, оказывается, уже успела вцепиться в кресло водителя, подтянуться вверх, подвернуть под себя ногу на двенадцатисантиметровом каблуке и даже прижать к окошку свой любопытный конопатый нос.

— Лен, что, прости? — не веря своим глазам, спрашиваю.

— Мне-ик нра-нравится в Дании. У-ух, ба-башня. Нет, их там две. Ра-рАтуши. Или ратУши? Я про ик-них читала, — Ларионова хихикает. Пока я прихожу в себя от этой новой Лены, Ларионова отцепляется от сидения, и, потеряв равновесие, заваливается на меня. Заливается жизнерадостным смехом, после чего хватает меня за руку. И, едва не вырвав мне из предплечья сустав, тянет меня к окошку:

— Да п-смотри ты сам-ик! Что ты сидишь, как бука?

Я снова моргнул. Перехватил в зеркало заднего вида такой же озадаченный взгляд таксиста. Не выдержал — и расхохотался. Жаль, конечно, что я подпоил её, но «датая» Лена — это нечто. Сидит, таращится в окно, неунывающе улыбается. Что-то напевает себе под нос и даже поглаживает моё запястье. Она нереально забавная и трогательная в этой своей непосредственности. Спрятав улыбку (облокотился на спинку сидения и прижал к губам указательный палец свободной руки), стал ждать продолжения. А Ларионовой, видимо, приходит в голову передо мной исповедаться.