Девушки, которые лгут - Эва Бьёрг Айисдоттир

– Испугалась? – засмеялась Диса. – Испугалась-испугалась! Видела бы ты своё лицо.

– Ничего я не испугалась! – Локтем отодвинув от себя Дису, она улыбнулась Тинне.

Девочкам было по пути, и чаще всего они и ходили в школу втроём по посыпанной гравием дороге, что тянулась вдоль ряда отдельно стоящих жилых домов. Однако сегодня утром Хекла не стала читать сообщения подруг, поскольку ей хотелось прогуляться одной, но теперь об этом не могло быть и речи.

Диса болтала без умолку – общительная и даже несколько дерзкая, она была полной противоположностью Хеклы, отличавшейся крайней застенчивостью и замкнутостью. Цвет своих кудрявых волос Диса определяла как каштановый, хотя на самом деле они были рыжими. Из-за этого Тинна откровенно насмехалась над подругой, хотя сама красилась в блондинку, будучи не вполне довольной своим натуральным цветом. Мама Тинны была ведущей новостей на телевидении, а её папа иногда приглашал их покататься на своей машине с откидным верхом. У самой Тинны, однако, это вызывало жуткое смущение: каким надо быть тупицей, чтобы купить машину с откидным верхом в Исландии?!

Тинна и Диса помогли Хекле забыть о том, что её окружает сотня других ребят, которые когда-то вселяли в неё страх. Благодаря подругам она научилась смеяться, а тревожность, которая неотступно преследовала Хеклу всё время, что она проводила в школе, пропала – по крайней мере, пока Диса и Тинна находились рядом.

Раньше Хеклы будто ни для кого не существовало – ни для одноклассников, ни для Марианны. Она была для них как невидимка. Марианна предпочитала, чтобы дочь сидела у себя в комнате и не путалась под ногами, дескать, и без неё проблем хватает. У матери бывали гости, периодически она уходила в загулы, а Хекла ощущала себя совершенно не нужной. У неё сложилось впечатление, что её рождение нарушило что-то важное в жизни матери, хотя, что именно, она и предположить не могла. Однако взгляд Марианны говорил яснее всяких слов, и отвратительное чувство отверженности не оставляло Хеклу ни на минуту. Со временем она осознала, что Марианна была немногим старше неё самой, когда забеременела, и это способствовало тому, что Хекла начала кое-что понимать. Но с другой стороны, она ведь не просила, чтобы Марианна её рожала. А раз так, почему Хекла должна расплачиваться за то, что не соответствует картине мира её матери?

Другое дело Сайюнн – она искренне хотела, чтобы Хекла была рядом: она всегда чем-то с ней занималась, разговаривала и несколько раз на дню спрашивала, всё ли у неё хорошо. Не лишь бы что-нибудь спросить и получить стандартный ответ, что всё нормально, – нет, её интерес был неподдельным, поэтому она даже переспрашивала, уверена ли Хекла в том, что всё действительно нормально.

Раньше Хекла завидовала своим подружкам, но теперь в этом не было необходимости: у неё были мама и папа, братик, новая куртка и мобильник – чего ей ещё было желать? В её душе сохранялась лишь малюсенькая крупица тоски по Марианне – она ещё помнила те редчайшие случаи, когда мать вдруг проявляла ласку и говорила ей что-то хорошее. Эта крупица тоски никак не хотела исчезать и, как червь, подтачивала Хеклу изнутри.

* * *

Сообщений от Дагни пришло целое море: ссылки на сайты, предлагавшие обслуживание банкетов, советы как украсить помещение и какой лучше приобрести алкоголь, предложения насчёт того, кто должен говорить тосты и какая музыка наиболее подойдёт для танцев. Эльма знала, что Дагни обожает организовывать подобные мероприятия, но даже не догадывалась, что сестра привлечёт и её к проработке малейших деталей. Какая разница, будут салфетки белые или васильковые? Хотя Эльма могла бы и предположить, что её ждёт, после того как побывала на днях рождения у сыновей Дагни – Александера и Йокюдля. Судя по изысканным тортам, разнообразным пирожным и огромным связкам воздушных шариков, можно было подумать, что отмечается знаменательнейшая веха в жизни мальчиков, например, конфирмация[8]. Разве нельзя было просто испечь бисквит, чтобы дети сами украсили его разноцветным драже? Эльма подозревала, что и в таком случае её племянники были бы счастливы. А может, даже счастливее: стоило только взглянуть, как самозабвенно они соскабливали глазурь со своих причудливо украшенных десертов. Также Эльма ни секунды не сомневалась, что их с Дагни отец даже не обратит внимания, белые салфетки на столе или васильковые.

Она начала было писать ответ, мол, так ли это важно, но сразу удалила написанное, вспомнив, что ей говорила мать в прошедшие выходные. А действительно, не слишком ли она резка с Дагни? Вероятно, она недостаточно любезна? Сделав глубокий вздох, Эльма снова стала открывать ссылки, чтобы составить своё мнение. Скорее васильковые салфетки, чем белые, скорее ягнятина, чем говядина, скорее торт-безе, чем французский шоколадный.

Когда она отправляла сообщение сестре, в дверь постучал Сайвар:

– Ты готова?

Когда они выехали в Боргарнес, начался дождь. В небе сгустились свинцовые тучи, кругом потемнело. У Эльмы даже возникло ощущение, будто она находится внутри какого-то серо-синего кокона. Крупные капли дождя стучали по лобовому стеклу, не оставляя «дворникам» шанса на передышку.

– Прямо в сон клонит, – пробормотала Эльма. – От этого звука.

– Спать сейчас не время, – отреагировал Сайвар. – Не забывай, что ты за рулём и везёшь ценнейший груз.

– Это тебя-то?

– Естественно. Бесценный груз.

– Постараюсь не уснуть, – пообещала Эльма. Сайвар не раз становился свидетелем того, как она начинала клевать носом, сидя на пассажирском сиденье. Шум мотора оказывал на неё некий усыпляющий эффект, так что в машине ей дремалось лучше всего.

– Она была совсем молоденькая, когда родила Хеклу, – всего шестнадцать лет, – сказал Сайвар после небольшой паузы.

– Кто отец, выяснить так и не удалось, верно?

О биографии Марианны им было известно крайне мало: только места проживания и работы, а также имена её ближайших родственников.

– Да, отца будто и не было вовсе – девочку зарегистрировали как Хеклу Мариённюдоттир. Вероятно, это не так уж и странно, ведь Марианне было всего пятнадцать, когда она забеременела. Возможно, отец был её сверстником. – Сайвар посильнее включил обогреватель, глядя в окно на фьорд, на берегу которого располагался Боргарнес. Немного помолчав, он изрёк: – И почему, интересно, люди селятся в Боргарнесе, когда есть столько других мест?

– Ты сам почему поселился в Акранесе, когда есть столько других мест? – немедленно отреагировала Эльма.

Сайвар был родом из Акюрейри[9] и в Акранес переехал с родителями и младшим братом ещё в подростковом возрасте. Несколько лет спустя родители погибли в автокатастрофе, и братья остались вдвоём. О трагедии Сайвар никогда не говорил,