Девушки, которые лгут - Эва Бьёрг Айисдоттир

а вот о своём брате рассказывал много. Того звали Магнус – для своих Магги, – и он проживал в интернате. Эльма ни разу не видела Магги без улыбки на устах, и при встрече он всегда заключал её в дружеские объятья. При этом воспоминании Эльма и сама невольно улыбнулась.

– Папе предложили работу в Рейкьявике, но мама о том, чтобы жить в столице, и слышать не хотела. Так что Акранес, видимо, стал идеальным компромиссом. Будь моя воля, я бы из Акюрейри не уезжал.

– Ну а почему ты не вернулся туда потом? – спросила Эльма, заранее зная ответ.

– Из-за Магги, – сказал Сайвар. – Ему нравилось жить в интернате, а я был слишком юн, чтобы заботиться о нём без чьей-либо помощи.

– Надеюсь, ты о своём решении не пожалел.

– Абсолютно, – улыбнулся Сайвар.

Эльма снизила скорость, когда они въехали на мост, ведущий в Боргарнес. Городок выглядел очень привлекательно. В обрамлении гор и холмов, он являл полную противоположность равнинному ландшафту в Акранесе. Когда Эльма была помоложе, они всей семьёй иногда ездили в бассейн в Боргарнес – особенно после того, как там установили три водных горки. После купания они лакомились булочками с корицей и сахарной глазурью в парке Скатлагримсгардюр или ехали в ресторан при заправочной станции «Хиртна» за хот-догами. В тех воспоминаниях Эльмы Боргарнес был всегда наполнен солнечным светом, что само по себе невероятно, поскольку в Исландии солнечная погода – большая редкость. Видимо, в глазах ребёнка мир представал гораздо более лучезарным.

Бывший коллега Марианны не смог поделиться с ними никакой стоящей информацией, разговор получился довольно коротким. Длинноволосому парню, который являлся сыном владельца компании, было немного за двадцать. В одном ухе у него висела серьга. Он рассказал, что Марианна поехала домой в полдень, как и всегда по пятницам. Ничего странного в её поведении молодой человек не заметил. С Марианной он особо не общался, и дружбы они не водили. В целом, он повторил те же показания, что давал весной.

Затем Эльма с Сайваром заехали в полицейский участок Боргарнеса, чтобы поговорить с сотрудником, который первым прибыл по месту жительства Марианны после звонка Сайюнн. История повторилась: полицейский не смог добавить ничего нового к тому, что было зафиксировано в отчёте. Он осмотрел квартиру Марианны, но ничего, представляющего интерес, не обнаружил. Учитывая юный возраст Хеклы, он связался с Комитетом защиты детей, и впоследствии было принято решение, что та поживёт у Сайюнн и Фаннара, пока не объявится Марианна.

Ни та, ни другая беседа не приблизили их к пониманию того, что могло произойти. Ближайшую приятельницу Марианны звали Ингюнн, и Эльма надеялась, что разговор с ней окажется более результативным. Нетерпеливо барабаня кончиками пальцев по рулю, она подалась вперёд в попытке разглядеть номера домов.

– Ты уверен, что это тот адрес? – наконец спросила она, несколько раз проехав туда и обратно вдоль улицы и не обнаружив требуемого номера. – Я что-то не догоняю: этот отрезок улицы заканчивается домом номер двадцать, а следующий почему-то начинается с тридцать восьмого. Куда подевались промежуточные?

– Не отчаивайся, – подбодрил её Сайвар с ноткой иронии. – Я посмотрю по карте.

Через несколько минут им всё-таки удалось отыскать нужный дом, который оказался пронумерован вне всякой последовательности относительно соседних строений.

– Бессмыслица какая-то, – пробурчала возмущённая отсутствием логики Эльма, останавливая машину на обочине. – И кому только в голову пришло…

Сайвар взял её руку:

– Тссс, вдох… выдох, – произнёс он тоном заправского инструктора по йоге.

– Да спокойна я, – не удержалась от улыбки Эльма. Ладонь у Сайвара была тёплая и мягкая. Подмигнув ей, он отпустил её руку и отстегнул ремень безопасности.

На улице по-прежнему шёл дождь. Вылезая из машины, Эльма натянула на голову капюшон и поспешила к дому с крытой верандой.

Ингюнн оказалась женщиной крепкого телосложения со светлыми волосами до талии. Она появилась на пороге с малышом на руках, в то время как другой мальчик лет двух стоял рядом, ухватившись за её бедро.

– Проходите. – Она неосторожно повернулась, опрокинув мальчугана, который тут же загорланил как сирена. – Прости, Давид, золотой мой, – сказала Ингюнн, пытаясь наклониться, что было совсем не так просто.

Сердце у Эльмы на секунду замерло, когда она услышала имя мальчика. Её Давид, возможно, был в детстве точно таким же, как и этот кроха Давид. По крайней мере, глаза и у того и у другого были карие. Она наклонилась и погладила его по голове. Опешив, мальчик немедленно прекратил плач.

– Кто это у тебя? – спросила Эльма, указав на плюшевого мишку, которого прижимал к себе ребёнок.

Мальчик с сомнением глядел на неё.

– Это медведь? – продолжила она.

– Северный, – после секундного колебания громко и чётко ответил Давид.

– Ну да, конечно, северный! Что за глупые вопросы тётя задаёт, – улыбнулась Эльма, выпрямляясь.

Ингюнн взяла мальчика за руку и повела его за собой:

– Мы можем присесть в кухне.

Они расселись вокруг большого стола. Под ногой у Эльмы что-то хрустнуло. Она приподняла ступню: так и есть – воздушные хлопья. Окинув пол взглядом, она заметила, что они были буквально повсюду. Ингюнн усадила младшего сына на детский стульчик и насыпала на столик перед ним хлопья в форме колечек. Тот, недолго думая, смахнул большую их часть на пол, а потом осторожно положил себе в рот одно-единственное колечко. Из глубины дома доносились голоса других детей.

– Дел у вас, должно быть, невпроворот, – заметила Эльма Ингюнн, которая доставала чашки и пакет молока.

– Пятеро парней, – кивнула та.

– Ого, это почти футбольная команда, – улыбнулся Сайвар.

– Всё к тому и идёт, – подтвердила Ингюнн, однако без особого энтузиазма. Давид ходил за матерью по пятам, вцепившись в её брюки, и было похоже, что оставлять её в покое он не собирается.

– Угощайтесь, – пригласила Ингюнн, поставив на стол кофейник и чашки. – Молоко будете? У меня где-то и сахар есть. Печенье тоже должно быть. – С этими словами она принялась открывать кухонные шкафчики и выдвигать ящики.

– Не беспокойтесь, печенья не нужно, – поспешила заверить её Эльма.

– Ну вот же оно, – объявила Ингюнн, победно подняв вверх руку с пачкой печенья. Достав небольшой поднос, она разложила на нём печенье. – Мне всегда приходится прятать печенье, иначе от него не останется ни крошки в мгновение ока. Правда, иногда я и сама забываю, куда сунула его, а потом нахожу где-то в недрах серванта упаковку с истекшим сроком годности.

Улыбнувшись, Эльма оглядела Ингюнн. На той была свободная майка с надписью Relax[10], что, учитывая её рутину, выглядело несколько комично. Вероятно, Ингюнн даже не заметила, что младший сын