Поцелуй ангела - Алафер Берк

На этот раз она толкнула незапертую дубовую дверь дома в стиле прерий. Прошла через гостиную, перед камином свернула в коридор, ведущий к спальням.

Сначала она обнаружила мальчика, лежавшего на двуспальной кровати с пластиковым пакетом на голове и веревкой на шее. Его мать с завязанными платком глазами была в главной ванной. Элли знала: прежде чем утопить, женщину пытали, то погружая в воду, пока она не начинала захлебываться, то вытаскивая.

Спускаясь по лестнице в подвал, она пыталась не думать о том, что еще увидит. Уильям Саммер приберег двенадцатилетнюю девочку напоследок.

Стоило Элли увидеть испачканный коврик, лежавший возле тела девочки, как громкое дребезжание вырвало ее из кошмара. Открыв глаза, она сообразила, что сидит одна в гостиной собственной квартиры в районе Мюррей-хилл. Часы на блоке приема кабельного телевидения показывали 21.58. Она заснула под телесериал о Декстере, коварном серийном убийце, выбирающем своими жертвами тех, кто поистине заслуживает смерти за собственные гнусные злодеяния. Вот бы настоящие убийцы были так восхитительно избирательны!

Она схватила жужжащий телефон, лежавший на журнальном столике.

— Хэтчер.

— Морс. — Это был Питер.

— Привет. Я не посмотрела, кто звонит.

— Представляешь, что я сегодня узнал?

— Что?

Элли улыбнулась, увидев, что лягушачьи головы из зеленого плюша соскочили с пальцев ее ног. Эти тапки, купленные мамой, она хотела под каким-нибудь предлогом оставить в Канзасе, однако пришлось признать, что они довольно милые.

— Писать весь день на службе, а потом еще и дома — просто невыносимо.

— А разве не так протекала твоя жизнь до нашего знакомства?

— Наверное, да.

— А когда я была в Канзасе?

— И что ты мне предлагаешь?

— Написать еще страничку и пойти спать.

— Страничку? Да ты хоть представляешь, сколько времени нужно, чтобы написать страницу?

— Ты быстро пишешь, — отозвалась Элли. Она видела, как Питер штампует свои статьи: мгновенно набирает их — и готово.

— Это когда я Питер Морс, репортер в таблоиде, мнящем себя газетой. А мой собственный труд — совсем другое дело.

— Отлично. Тогда напиши еще абзац — и спать.

— Мне кажется, сегодня я уже спекся. И на работе торчать смысла нет. Дабл-ю-эй-би-си сегодня всех опередила насчет этого тела в парке Ист-Ривер, поэтому мне нужно было остаться и состряпать что-нибудь для завтрашнего утреннего номера. Киттри наверняка считает, что из этого выйдет громкая история, поскольку он пробудился от своей редакторской спячки и настаивает, чтобы мы поработали над этой темой все вместе.

Джордж Киттри был редактором Питера. Если верить рассказам последнего, босс любил его так же, как лейтенант Экелс Элли.

— Возможно, тебе это неинтересно, но этим делом занимаюсь я.

— Значит, вместо того чтобы два часа марать бумагу, пытаясь ублажить Киттри, я мог бы просто позвонить тебе?

— Нет.

— Да ладно! Я довольствовался бы и небольшим намеком.

— Ничего. Нада.[22]Я — Форт Нокс.

— Знаю. Ты уверена, что тебе не надо составить компанию?

— Две ночи врозь. Я же сказала.

— Опять эти твои полицейские штучки.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, детектив.

Она поднялась с дивана и убрала остатки ужина, доставленного из ближайшего индийского кабака. Это была ягнятина роган-джош и пирожки самоса. У нее все еще горело в животе от острого пряного соуса из мясного блюда. Элли вдруг поняла, насколько за десять лет в Нью-Йорке она привыкла к еде, ингредиенты которой были для нее полнейшей загадкой.

Она включила ранний выпуск итоговых новостей. Возможно, местный филиал Эй-би-си и сообщил об убийстве первым, но теперь пресс-служба управления выпустила официальное сообщение, и об этой истории говорили уже все средства массовой информации.

Глядя, как это дело превращается из реального события во всепроникающий культурный феномен, Элли вспомнила, как размножались гремлины в одноименном фильме, который она до сих пор смотрела каждый год на Рождество. Все началось с одного безобидного существа. Но при попадании нескольких капель воды из него выскакивали несколько новых комочков, те порождали новых, причем с каждым поколением все более неуправляемых и гадких, требующих крайне осторожного обращения и бдительного присмотра, поскольку каждый из них был способен породить собственного потомка, склонного к разрушению всего вокруг.

То же самое и с криминальными репортажами. Происходит событие, за которым следует заметка. Первое сообщение в СМИ добавляет животворящей воды, и размножение начинается. К концу недели она получит полный участок гремлинов.

Элли щелкала пультом, переходя с одного десятичасового выпуска на другой. В обоих давались общие сведения: имя и возраст Челси, что она приехала на каникулы, оказалась в районе Мясного рынка одна, и что ее тело обнаружили какие-то люди во время пробежки возле канала Ист-Ривер. Упоминаний о повреждениях тела и варварском обращении с ее прекрасными волосами не было. Погоди, придет время, подумала Элли. Питер быстро сумел раздобыть основные сведения, но к завтрашнему дню репортеры отыщут всех, кто хоть ненадолго встречался с Челси Харт: в гостинице, в клубе, дома в Индиане. Хочешь не хочешь, публика со временем получит доступ ко всем неприглядным и ужасным подробностям, которые вздуют рейтинги и поднимут тиражи.

А работа Элли сильно усложнится.

Она переключила телевизор на повтор одной из серий «Сайнфелда», чтобы не скучно было готовиться ко сну. Сняла контактные линзы, начала чистить зубы и тут услышала, как в замке входной двери поворачивается ключ.

Раздался тихий щелчок, а за ним возглас брата:

— Цепочка!

Элли выкрикнула извинение сквозь густую пену зубной пасты, подошла к двери, что не заняло много времени в ее квартирке с одной спальней, и впустила его.

— Что-то ты с цепочкой зачастила. — Джесс поставил у двери жесткий футляр с гитарой «Фендер», скинул черную, купленную на барахолке куртку и бросил ее на ближайший предмет мебели, каковым оказалось когда-то белое кресло, стоявшее в углу. — Или мне считать это намеком и поискать другой ночлег? Я бы мог съехать хоть сейчас, пока с работой все в порядке.

Уже два месяца Джесс трудился швейцаром в заведении под названием «Флюиды», которое эвфемистически именовало себя «джентльменским клубом». Джесс и Элли предпочитали называть его Домишко-Ногодрыжка. Конурка-Кайфокурка. Лачужка Пьянчужки. Пляски-Сиськотряски. И хотя Элли надеялась, что впереди брата ждет более приличная работа, отчасти ей хотелось, чтобы он остался во «Флюидах» насовсем, — только чтобы и дальше изобретать прозвища для этого заведения.