В западне - Мэри Влад

На первом этаже около туалета очередь, поэтому Ева поднимается на этаж выше, но не сворачивает в сторону балконных диванчиков, а толкает массивную дверь и входит в лаундж-зону. Как только дверь за Евой закрывается, шум танцпола стихает, и становится слышна спокойная тихая музыка. Надписи на указателях вызывают удивление. Оказывается, на третьем этаже есть даже ресторан.

В лаундж-зоне прохладно и спокойно. Все собрались внизу, сейчас как раз самый пик. Диджеи называют это время прайм-таймом. В такие часы обычно играет самый модный или приглашённый известный диджей.

Заплутав, Ева интересуется у персонала, где здесь уборная, желательно без столпотворения. Официанты советуют Еве подняться ещё на этаж выше, в вип-зону, говорят, что там сейчас точно никого нет. Ева благодарит их и возвращается к лестнице.

Поднявшись, Ева вновь сворачивает куда-то не туда. Приходится возвращаться. Увидев того, кого никак не ожидала здесь увидеть, Ева теряет дар речи. Сначала ей кажется, что у неё галлюцинации. Ева моргает, мотает головой, но картина не меняется.

Он и правда идёт навстречу.

Ева пытается сделать вид, что не узнаёт его, и прошмыгнуть мимо, но все её старания летят к чёрту.

Едва поравнявшись с ней, Дима обхватывает Еву за талию и втаскивает в туалетную комнату. Ева ошеломлена и оглушена от столь близкого контакта с ним, однако отчётливо слышит, как защёлкивается дверной замок. Её сердце отбивает бешенный ритм. Не только потому, что Дима — маньяк, но и потому, что Ева до сих пор хочет этого маньяка.

Он выглядит сногсшибательно. Чёрный костюм сидит как влитой, но нет в Димином облике никакой официальности. Пиджак расстёгнут, как и верхние пуговицы белоснежной рубашки. Галстука нет. Зато присутствует свойственная Диме лёгкая небрежность во внешнем виде. Она его не портит, наоборот, делает ещё сексуальнее. Куда уж ещё?!

Он надвигается на Еву. Его волосы чуть взъерошены. Взгляд затуманен алкоголем и похотью. Церемониться Дима явно не намерен. Он рывком задирает платье, хватает Еву между ног и подтягивает вплотную к себе.

— Ковалёв, ты охренел? — на свой страх и риск возмущается Ева, поборов влияние его очарования. — Что ты творишь вообще? Пусти! Ты пьян, и я не намерена…

— Тихо, тихо, — шепчет он и, обхватывая её затылок свободной рукой, жадно набрасывается на её губы.

Пальцы второй руки играют с клитором через кружевные трусики. Еву резко бросает в жар. Желание вспыхивает, простреливая мозг. И вот Ева уже прогибается в пояснице, всхлипывает, изнемогая от нетерпения, а затем и вовсе подаёт бёдра вперёд, навстречу порочным ласкам.

Она скучала. Нет, не так. Ева сходила без него с ума. Места себе не находила, понимая, что влюбилась в своего похитителя. Она боялась столкнуться с ним, но одновременно жаждала встречи. Ева изголодалась по его наглым прикосновениям, умелым пальцам, потрясающему запаху и напору, с которым Дима каждый раз овладевал ею.

Сопротивляться этой страсти бессмысленно. Они целуются, кусая губы в кровь, и Ева больше не может сдерживать стоны.

— Очуметь ты мокрая, — выдыхает Дима, оторвавшись от её рта. — Горячая.

Он подхватывает её под ягодицы, усаживает рядом с раковиной, раздвигает Евины ноги и оттягивает центральную полоску трусиков в сторону. Пальцы ритмично размазывают влагу и натирают возбуждённый бугорок.

— Охренеть. Ева.

Дима опускается на колени, рывком тянет её бёдра на себя, накрывает губами клитор, ласкает его языком. Ева едва не теряет сознание от ярких вспышек перед глазами и громко стонет. Пальцами одной руки она вцепляется в край столешницы, другой — в Димины волосы.

Он не проделывает никаких извращённых трюков, просто вылизывает клитор. Покусывает его, засасывает и вновь лижет. Не останавливаясь. Не отвлекаясь. Лишь издавая жадные стоны и впиваясь пальцами в Евины бёдра. Её запах сводит его с ума, буквально делает каким-то дебилом невменяемым. В порыве нарастающей страсти Дима готов порвать Еву в клочья.

Стоит ей максимально приблизиться к разрядке, Дима поднимается с колен, расстёгивает брюки и сходу вгоняет член по самые яйца. Еву накрывает оргазмом такой силы, что кажется — мир вокруг рушится. Осколки сознания сползают потом по спине, разносятся диким криком.

Её трясёт. Она орёт и всхлипывает. Возможно даже — плачет. Обнимает Диму обеими руками за шею. Льнёт к нему, пытаясь слиться воедино. Двигает бёдрами навстречу, стараясь поймать бешеный ритм. И растворяется в потоке нахлынувших ощущений.

— Сссука, — шипит Дима и останавливается, но Ева хватает его за задницу и прижимает к себе, давая понять, чтобы продолжал. — Погоди чуток, Ев. Иначе я кончу.

— Давай вместе, — лихорадочно шепчет она.

Стоит ему возобновить движения, Ева вновь взрывается. Выкрикивает его имя и сокращается вокруг члена так сильно, что Дима едва успевает выскользнуть из неё, и горячая струя ударяет ей в левое бедро.

Отдышавшись, Дима отходит чуть вбок, берёт салфетки и протягивает Еве. Она тоже постепенно приходит в себя. Мозг наконец начинает работать, и Ева ужасается произошедшему. Сползает со столешницы, приводит одежду и лицо в порядок, потом с опаской поглядывает на Дмитрия. Чего ждать от него?

— Как ты выследил меня? — спрашивает она, дождавшись, пока Дима умоется. — Или скажешь, что мы случайно столкнулись?

— Случайно. Не за тобой я следил.

— А за кем?

— За Костей. Помнишь его, может. Коллега мой. Бывший.

— Почему бывший?

— Потому что я уволился.

— То есть как? Когда?

— Позавчера.

— Почему?

— Да достало. Что ни делаю — всё плохо. Я им показатели поднимаю, а они мне палки в колёса вставляют.

— Кто — они?

— Начальство у нас поменялось. Борис Викторович в больницу загремел. Вместо него упырь один встал. Временно, но всё же. У нас с ним давняя неприязнь. Непонятно, как скоро Викторович вернётся, да и вернётся ли вообще. Не пройду я комиссию, даже если всем зад подлижу. Да и пресмыкаться не хочется. Короче, в жопу всё это дерьмо.

— Какая комиссия? Что случилось? Мы всего неделю не виделись.

— За неделю многое может измениться. Как ты вообще? Где живёшь?

Ева молчит и прикусывает нижнюю губу.

— Не скажешь, ну ладно. Номер хоть дай. На свидание сходим. На нормальное.

И снова она не отвечает.

— Понял, — Дима усмехается. — Тогда свой оставлю. Захочешь — позвонишь.

— Не захочу. Нам лучше больше не видеться. Мы не можем больше… Ну, ты понимаешь.

— Нашла себе кого-то?

— Да, — чётко произносит Ева и умоляет себя не краснеть.

Дима опирается руками на край раковины, борясь с тошнотой и нарастающим гулом в ушах. Не думал он, что будет так больно. Так хреново. Но правда она часто такая — неприятная.