На фейсбуке с сыном - Януш Леон Вишневский

И что ж тут такого? А как ее муженек, доктор Йозеф Геббельс, златоуст, молодую златовласую чешскую актрису Лиду Баарову трахал — это как? И ладно бы только трахал, а то ведь влюбился безумно. Когда Магда об этой интрижке узнала — пожаловалась Гитлеру, в конце концов, даром, что ли, он был крестным отцом всех ее детей с именами на «Г»! Тот приказал Геббельсу немедленно прекратить порочащий роман с актриской, но тут единственный раз Геббельс взбунтовался, отказался выполнять приказ. Единственный раз в жизни повел себя по-мужски. Он проинформировал Гитлера, что разводится с Магдой, женится на Бааровой и уезжает с ней в Японию. Гитлеру это не понравилось, он на мозги Геббельса большие виды имел в деле пропаганды. А Геббельс, в свою очередь, знал, что бывает с теми, кто против Гитлера идет — что с их несчастными телами вытворяют бравые эсэсовцы. Вскоре Лиде Бааровой позвонили из полиции и заявили, что она является персоной нон-грата в Германии и она получает consilium abeundi, то есть, что ей следует поскорее из Третьего рейха смыться. И она безотлагательно, управляемая инстинктом самосохранения, это сделала, сохранив тем самым образцовую семью Геббельса для дальнейших пропагандистских побед.

Магда же была, мягко говоря, немного забывчива. То, что она пыталась приписывать Еве Браун, касалось как раз ее самой: Магда, в девичестве Ришель, по первому мужу — Квандт, была окружена евреями не меньше, чем Ева Браун. Ее мать после развода с отцом вышла замуж за еврейского предпринимателя Ричарда Фридлендера, который закончил свои дни в Бухенвальде. Это так, для разъяснения ситуации. Мать Магды и ее отчим переехали в Берлин, где сама Магда активно общалась с братом своей приятельницы, Хаимом Арлазоровым, известным сионистом, который погиб в 1933 году в Палестине.

В возрасте семнадцати лет Магда, тогда еще Ришель, познакомилась в поезде с Гюнтером Квандтом, очень богатым мужчиной вдвое старше ее — он был промышленником, совладельцем фирмы VARTA и держателем акций компаний BMW и Daimler-Benz. 4 января 1921 года Магда вышла за него замуж, ей было на тот момент 20 лет (это к вопросу о молодых самках), а 1 ноября 1921-го родила ему сына Гаролда, единственного из ее детей, кто пережил войну. Он был пилотом люфтваффе, преданным солдатом Третьего рейха.

Квандта Магда особо не ценила — то ли по причине отсутствия чувств с ее стороны, то ли по причине его солидного возраста. Так или иначе, уже через три года после свадьбы она закрутила роман с собственным пасынком, сыном Квандта от первого брака, Гельмутом Квандтом. Перчинки этому роману добавляет тот факт, что пасынку на тот момент исполнилось 18, а мачехе — 23. Она и потом флиртовала так же интенсивно: во время совместного с мужем автомобильного путешествия по Америке вскружила голову некоему американцу по фамилии Гувер, который был ни много ни мало родным внуком американского президента. Да так вскружила, что после ее развода с Квандтом внучок сел на корабль, приплыл в Германию и явился к Магде просить ее руки. История была романтичная, потому что предложение он сделал во время поездки в автомобиле. Что было дальше никто не ведает, но только поездка та закончилась серьезной аварией, в которой Магду изрядно потрепало. И кое-кто в аду утверждает, что все это вышло не случайно.

Потом на каком-то собрании нацистской партии Магда встретила Геббельса, за которого вскоре, в декабре 1931 года, вышла замуж. Бракосочетание состоялось на ферме в Мекленбурге, которую подарил Магде ее бывший супруг Гюнтер Квандт, свидетелем со стороны жениха выступал сам Адольф Гитлер. Она родила Геббельсу шестерых детей: Гельгу Сюзанну, Гильдегарда Тарудела, Гельмута Кристиана, Голдину Катрин, Гедвига Иоганна, Гедрин Елизавету. Всех шестерых, разом, вместе с мужем (хотя кое-кто считает, что Йозефа при этом не было) она и убила, собственноручно отравив их 1 мая 1945 года, в бункере Гитлера. Сначала одурманила морфином, а потом раздавила ампулы с цианистым калием им в ротики. Русские солдаты, вошедшие в бункер, нашли останки всех шестерых: дети были в пижамках и ночных рубашках, словно готовились ко сну. У девочек в волосах бантики. Только у старшей, двенадцатилетней Гельги, на теле нашли синяки, что указывало на то, что она проснулась и оказала сопротивление.

Вот, значит, Гитлер взволнованно декламировал свой «Майн кампф», а я думала о Магде Геббельс.

Самой Магды в амфитеатре не было — она понимает, что все возможные границы греха переступила. Да, заслуги ее перед адом огромны, в каждой энциклопедии она упоминается, но из-за того, что со своими детьми сделала, на глаза другим женщинам показываться не любит. Ведь у нас в аду, сыночек, такая почти тюремная система действует: есть грехи достойные, а есть омерзительные. И грехи по отношению к детям считаются самыми позорными и омерзительными.

После Гитлера камеры направили на Рудольфа Хёсса, коменданта Освенцима, осужденного в 1947 году в Варшаве и повешенного на территории вверенного ему лагеря в том же году. Я прекрасно помню, в газетах читала, как в ходе прокурор ему предъявил обвинение в убийстве трех с половиной миллионов человек, а Хёсс защищаться начал, возражая, что признает только убийство двух с половиной миллионов, ибо «миллион заключенных умерли от голода и болезней». Вот такой он дотошный, этот Рудольф Забияка, как его у нас в аду кличут. Ordnung ведь muβ sein, порядок превыше всего.

Хёсс в камеру говорил кратко и совсем не на тему рождения Гитлера, что того сильно задело. Он вообще не столько о рождении, сколько о смерти говорил, и за те пять минут, что ему были предоставлены, всю идеологию ада вверх ногами перевернул: заявил, что все евреи, уничтоженные в его лагере, должны находиться на Небесах, а не в аду, во-первых, потому, что он их вместе с дымом из печей крематория к Небу отправлял, а во-вторых — потому, что они своей мученической смертью искупили все свои грехи и находятся в аду безвинно, а только по воле Господа. Вот такую новую форму антисемитизма сконструировал этот Рудольф в своей снедаемой ненавистью, шизоидной арийской голове. Это его заявление вызвало волнение в амфитеатре. Кто-то его поддержал, иные свистеть начали, еще кто-то в знак протеста покинул свои места и демонстративно вышел. Гитлер, тот особого внимания не обратил, Хуссейн понес какой-то бред про «заговор сионистов», Иди Амин вообще не понял, о чем сыр-бор, и, скучая, в своем огромном носу ковырял, а Муссолини верещал о большевистской пропаганде. Сталин довольно потирал руки, а Мао зажигал про еврейских империалистов и бешеных псов из Вашингтона.

Но самое сильное впечатление на зрителей произвела хрупкая женщина с исплаканными глазами и седыми волосами, которая тихим голосом в микрофон сказала, что то, что предлагает Хёсс, является «очередным актом преследования ее лично», потому как она в концлагере была блядью, в связи с чем очень бы хотела спросить господина Хёсса о законности ее пребывания в аду. Ведь бляди, по ее мнению, должны находиться в аду, даже если блядством занимались вынужденно, а не по доброй воле. А уж ей об этом есть что сказать, ибо она в Освенциме сначала в блоке 24а, а потом в III-Monowitz в блоке 10 своим телом усердно повышала дух привилегированных узников, о чем, очевидно, предыдущий оратор, Рудольф Хёсс, позабыл или упустил из виду, так как у него душа-то болела в основном о крематориях и газовых печах, а конечно не о лагерных борделях. И что в этом борделе происходило бесконечное сексуальное насилие, за что она при жизни получила статус жертвы, и справка имеется за номером и печатью, а на номер ее счета компенсации потекли в старых добрых марках. Но она эти деньги истратила на свои похороны, поскольку справиться с причиненным ей в лагере унижением так и не смогла и в конце концов напилась дешевой фруктовой водки, купленной в магазине «Альди», и вскрыла себе вены, к великому огорчению и отчаянию излишне, возможно, доброй Германии, которая вознамерилась ее любить, невзирая на грязное прошлое. Так что она имеет как минимум два повода для того, чтобы чувствовать себя в аду на своем месте: во-первых, грех против чистоты и целомудренности тела незамужней женщины совершила, а во-вторых — она сама лишила себя жизни. А Рудольф Хёсс, по-видимому, никаких выводов из своих ошибок не сделал и ничему не научился, и даже здесь, в аду, ее и еще многих женщин, хочет в очередной раз унизить и ввергнуть в отчаяние, отказывая им в праве находиться в соответствующем их желанию месте. Поэтому она предложила Рудольфа Хёсса еще раз повесить, потом снять с него кожу и растворить в соляной кислоте.