Стоянка поезда всего минута - Мария Метлицкая

Елена Владимировна взяла на себя и покупку продуктов. Она прекрасно разбиралась и в этом. Знала, какое мясо идет на первое, а какое на котлеты и гуляш. Какие брать яблоки на компот, а какие на яблочный пирог. Какая рыбка хороша в кляре, а какая для запекания. Из какой картошечки получается легкое, воздушное пюре, а какая годится на жарку.

Гусе все это казалось наукой непостижимой.

Казалось, что все прекрасно.

Ксения Андреевна поглядывала на невестку с легким презрением и превосходством: «А ты думала? Бывает и так, моя дорогая!»

Вечера компаньонка проводила с хозяйкой: они вместе смотрели телевизор или читали вслух.

«Ловкая она, – думала Гуся. – Все у нее легко и просто. Не то что у меня – все проблема».

Только возвращаться домой совсем не хотелось, и она хваталась за любую халтуру, лишь бы подольше побыть на работе.

А муж упоенно работал – теперь он писал роман.

– Сценарии дело прошлое, – объявил он. – Ни денег, ни славы, ни почета. А вот роман… Если получится, наша жизнь кардинально изменится. А у меня получится, Ирка, я в этом уверен!

«Дай-то бог», – думала Гуся. Не то чтобы она в это не верила – тем более что верить очень хотелось, – но сомнения оставались.

А через два месяца умер папа. Папа, папочка мой дорогой!

Мой терпеливый папочка, всю жизнь только бы никого не потревожить, только бы не быть в тягость! «Святой мученик, – сказала Нина Васильевна. – таких сейчас нет». Все так. В последнее время папа очень страдал. Но как теперь жить? Как жить, зная, что больше никогда она не услышит его тихий голос, негромкий смех, не увидит его печальные голубые глаза, в которых навсегда застыл вопрос: почему? Почему на свете так мало счастья и радости и так много потерь и горя? И почему страдают хорошие, честные люди? Это то, что мучило его и с чем он не мог смириться.

Похороны Гуся почти не помнила. Ниночка сунула ей успокоительное, и она была как в тумане. Мама с испугом поглядывала на дочь.

Юра был рядом, держал ее за руку. Похороны организовала больница, в которой папа проработал всю жизнь. И сколько было теплых и искренних слов! Жаль, что папа их не услышал при жизни.

В тот день она вернулась с работы почти вовремя, задержавшись совсем ненадолго, и, снимая в коридоре пальто и сапоги, услышала оживленный разговор и смех из гостиной. Переодевшись в домашнее и вымыв руки, заглянула в комнату. Семья сидела за столом и ужинала. «Странно, – подумала Гуся. – Меня всегда дожидались. Если я намного задерживалась, всегда предупреждала. Сегодня я пришла почти вовремя, раньше без меня за стол не садились».

Все были оживлены, и, казалось, ее отсутствия никто не заметил. На цыпочках она прошла в свою комнату и прилегла на кровать. Присоединяться к теплой компании ей не хотелось. Так и уснула голодная. Наутро ни муж, ни компаньонка не спросили ее, почему она легла спать голодной. Елена Владимировна хлопотала на кухне, готовя завтрак старухе и хозяину.

Кивнув ей, Гуся молча налила себе кофе и сделала бутерброд. Елена Владимировна тоже налила себе кофе. Никаких вопросов женщины друг другу не задали.

Молча одевшись, Гуся ушла на работу, и почему на сердце было так муторно и противно, сама не поняла.

Назавтра была суббота, и Гуся с мужем собрались погулять за городом. «Архангельское, – осенило ее. – Сто лет мы там не были».

– Юрочка, поедем в усадьбу!

Муж молча пожал плечами.

В комнату зашла Ксения Андреевна.

– Куда собрались? За город? Ну что ж, дело хорошее, да и погода способствует! – У двери обернулась, словно что-то вспомнила: – Да, Юрик! Возьмите с собой Еленочку! Она, бедная, совсем без выходных! Да и подышать ей не мешает. – И, не дождавшись ответа, вышла из комнаты.

Гуся и Юрик переглянулись. Муж скорчил мину:

– Еще чего! Я хочу провести выходной со своей женой. Мать совсем спятила: «без воздуха». А, как тебе?

Уставившись в окно, Гуся молчала.

Разнервничавшись, муж мерил комнату шагами.

– Еще чего! – повторил он. – Нет, ты подумай!

– Юра, – тихо проговорила Гуся, – а ведь Ксения Андреевна права. Елена и вправду никуда, кроме магазина и прачечной, не выходит. В конце концов, что нам, жалко? Пусть подышит, побудет на воздухе. Пусть развлечется.

Муж смотрел на Гусю во все глаза, словно увидел впервые.

– Ты, Ир, чокнутая, прости. Сколько с тобой живу, не перестаю удивляться.

В Архангельское поехали втроем. Время провели неплохо, но муж был не в духе. Было видно, что они его раздражают – и компаньонка, и собственная жена.

Спустя пару недель, вернувшись с работы, Гуся застала такую картину: в их комнате – да, да, в их с мужем комнате – за пишущей машинкой сидела Елена Владимировна. Муж, ходя из угла в угол, наговаривал ей текст.

Застыв на пороге от неожиданности и удивления, Гуся молчала. Увидев ее, компаньонка смутилась.

– Вот, помогаю Юрию Константиновичу, – пробормотала она.

Муж рассеянно глянул на Гусю, кивнул и продолжил свой монолог.

Аккуратно прикрыв дверь, Гуся пошла на кухню. Рассеянно налила стакан чаю, сделала бутерброд, но есть не стала. Немного придя в себя, отправилась в гостиную.

Старуха подремывала в любимом кресле.

– Ксения Андреевна, – срывающимся голосом спросила Гуся, – это что, вы мне не скажете?

Вздрогнув, старуха открыла глаза и недовольно нахмурилась.

– Ты о чем?

Гуся кивнула в сторону своей комнаты:

– Там, у нас! Там ваша прекрасная Елена Владимировна и мой муж! И она печатает на машинке!

– И что? – усмехнулась старуха. – Что тебя, собственно, так удивило?

– Удивило? – Гуся задохнулась от возмущения и обиды. – Вы спрашиваете, что меня так удивило? Кажется, раньше это делала я.

– Именно это я и спросила, – кивнула старуха. – Еленочка помогает твоему мужу – что в этом такого? Она прекрасно печатает, быстро и профессионально, когда-то работала машинисткой. Она безупречно грамотна – в прошлом служила корректором. И посему предложила свою помощь! Ты, Ирина, должна быть благодарна Елене Владимировне. И эту обязанность она с тебя сняла! А ты, как я вижу, опять недовольна! На тебя, моя милая, не угодишь! И вообще, Ирина, немедленно прекрати истерику! Ты добровольно сдала свои обязанности и теперь пытаешься оправдать собственную, – старуха запнулась, – никчемность.

– Чем я недовольна? – рассмеялась Гуся. – Что вы, я просто счастлива. Сняла, говорите, с меня обязанности? О да, я оценила! Кажется, обязанностей у меня не осталось! Ах нет, осталась! Одна! Пока осталась…

– Ирина! – Старуха перебила ее скрипучим голосом. – Я повторяю – неблагодарность ужасное качество! Елена наше спасение, а ты и это не ценишь. Как тебя воспитали родители?