Соль и шторм - Кендалл Калпер

Я принялась расплетать волосы и выдирать гребни и шпильки, бросая их на пол. Было больно, но я не останавливалась, пока хорошенькое личико в зеркале не исчезло.

На следующий день, когда я переступила порог квартирки месье Дюбьяра, Тэйн уже ждал внутри.

– Ну? – спросила я.

Он взглянул на меня.

– Это лучшее, что ты смогла найти? – Тэйн повертел в руках тончайший зеленый вышитый шарф моей матери. Достать эту вещицу было проще, чем что-нибудь еще, и она действительно очень ей нравилась.

– А что не так? – Я скрестила руки на груди. Я снова провела ночь без сна. Все тот же кошмар разбудил меня дважды, и, в конце концов, взвинченная до предела, я так и просидела до утра, размышляя о своем будущем. – Это шарф моей матери.

– Просто у меня нет ощущения, что эта вещь вообще кому-нибудь принадлежит. – Тэйн растянул шарф на полу, ткань заискрилась в лучах солнечного света. – Не знаю, сработает ли заклинание.

– Но ты все же попробуешь?

Он глубоко вздохнул.

– Да, попробую, – у него вырвался долгий вздох. – Ты сядь. Меня нервирует, когда слоняешься по комнате.

Подоткнув юбки, я уселась напротив него. Тэйн собрал шарф в кулак. Из открытой сумки, что стояла у него под боком, достал несколько нитей – точно такие были в амулете, который он мне подарил. Его губы шевельнулись, и хотя слов было не разобрать, я почувствовала, как воздух вокруг него словно завибрировал. Это тихое, напряженное предвкушение было мне знакомо – оно всегда сопровождает магический обряд.

Мыслями я вернулась в бабушкин дом. Вот я сижу на своей складной кровати и смотрю, как она работает. Мои руки стараются повторять ее движения – шелушить ракушки, начищать их песком. Розовые детские пальчики двигаются медленно, медленно. Я часто помогала, особенно после того, как она научила меня связывать ветер. Конечно, амулеты делала бабушка. А мне доверялось подготавливать материалы – выскабливать ракушки, выщипывать птичьи перья. Наблюдая за работой бабушки, я ощущала, как внутри меня пробуждается и гудит сила, пусть я и не знала, как ею управлять. Это было восхитительно, и я улыбалась, предвкушая, что настанет тот день, когда стану ведьмой.

Но сейчас, наблюдая за Тэйном, я чувствовала, что в моей груди просыпается неистовый зверь, который ревет и мечется от жгучего желания. Мне хотелось выхватить у него талисман и сделать все самой, хоть и не знала как. Я с трудом могла совладать с силой, что бушевала во мне и билась в каждой венке – словно нестерпимое желание почесать зудящую кожу, если руки крепко связаны. Должно быть, что-то похожее испытывал бы изнывающий от голода человек, сидя за праздничным столом с завязанным ртом. Магия – как же она мне нужна! Я задыхалась, сгорая от желания. Усидеть на месте было выше моих сил. Я подскочила и принялась вышагивать по комнате, не обращая внимание на то, что Тэйн попросил не мельтешить. Распахнула окно, вдохнув запах Нью-Бишопа – запах морской соли и смога.

– С тобой все в порядке? – спросил Тэйн.

Я поспешно кивнула и перегнулась через подоконник, стараясь дышать как можно глубже и не замечать вибраций магии за спиной. «Скоро, совсем скоро я вернусь к бабушке и научусь управлять своей силой, – успокаивала я себя. – Ночные кошмары прекратятся, а моя жизнь будет вне опасности. И не только моя, но и всего острова. Скоро…»

Глубокий вздох. Скоро.

– Готово? – мой голос дрожал от нетерпения.

– Не уверен. Возможно.

Я повернулась. Шарф был скручен тонким тугим шнуром, который оплетали нити, соединенные аккуратными и очень маленькими морскими узлами. В этом шарфе чувствовалась магия, магия Тэйна. Как и тогда, с амулетом, она притягивала меня и в то же время отталкивала своей непохожестью, какой-то чужеродной назойливостью. Я не видела в ней никакой закономерности, ничего из того, что было бы мне знакомо и понятно.

– Так вот что делал твой народ? – приподняла я бровь.

– Давай попробуй.

Он протянул шарф мне, и я вдруг замешкалась. «Будь осторожна с чужой магией!» А это неуклюжее заклинание явно было чужим. Мне представилось нечто маслянистое, неповоротливое, полуживое, оно тянуло ко мне свои усики, пытаясь обвить запястье… И все же я взяла амулет.

– Ну что? – спросил Тэйн.

Морщась, я сжала талисман в руке, чувствуя, как его магия проникает в кожу.

– Мне надо представить, что я решила сбежать к бабушке, – сказала я и сосредоточилась.

Затем сделала шаг, другой, но ничего не происходило – ноги не слабели, сознание не меркло.

– Работает, нет? – заволновался Тэйн.

– Надо еще попробовать…

Я закрыла глаза, стараясь не замечать трепетание магии в руке и дыхания Тэйна за спиной. Дом на скалах. Моя бабушка. Я вообразила, что выхожу из комнаты, покидаю Нью-Бишоп и бегу вдоль берега, пока, наконец, не оказываюсь в бабушкиных объятьях. Представляла, как рассказываю о своем сне, об убийстве и слышу в ответ, что теперь все будет хорошо, она научит меня колдовству и моя жизнь будет спасена.

Надежда вспыхнула во мне, и я ринулась бегом из комнаты, сжимая шарф в руке, чувствуя, как заклинание Тэйна укрывает меня, обволакивает, словно коконом. Мне удалось добраться до двери, но едва мои пальцы коснулись латунной ручки, заклятье матери прорвалось сквозь магию Тэйна – и меня поглотила тьма.

Очнувшись, я увидела над собой Тэйна. Его глаза расширились, темная кожа как будто посерела и покрылась капельками пота.

– Эвери! – выдохнул он.

Я села. Адски болела голова, особенно затылок.

– Ты потеряла сознание и ударилась, – быстро проговорил Тэйн.

Он смотрел на меня с таким беспокойством, что мне стало неловко.

– Ты как? – тревожно спросил он и протянул руку к моему виску, но я отстранилась.

– Да со мной все нормально.

На его лице тотчас отразилось облегчение, и я смутилась еще больше. Не припомню, чтобы кто-то так тревожился обо мне. Не припомню, чтобы мать или бабушка проявляли особое беспокойство по поводу моих ушибов.

– Хорошо, – просиял Тэйн. В его широкой улыбке, радостном лице, вздохе облегчения читалось нечто большее, чем просто дружелюбие.

Я зарделась, но тут же в голову пришла мысль, что он не должен выглядеть таким счастливым, ведь его амулет не помог рассеять чары матери. И это значило, что я все еще не могу выбраться из Нью-Бишопа, по-прежнему уязвима и рискую жизнью. А он еще и улыбался!

– У тебя ничего не вышло, вот что случилось! – рассердилась я, швырнув шарф на пол.

Не обращая внимания на головную боль, поднялась на ноги и подошла к стене, на которой в ряд висели несколько дагерротипов, поверхность которых блестела как зеркало. Приподняв волосы я, как могла, осмотрела голову. На виске наливался багровый синяк. Едва ли его можно было скрыть волосами. Что скажет мать, если его увидит? Что я пыталась ударить себя?