Америка off… - Андрей Ерпылев

Глава эквадорского филиала «Юнайтед Металлик», своего рода капитан, как и подобало ему по рангу, покидал свой тонущий корабль последним…

Под тоскливый вой и причитания пассажиров, самолет, ускоряясь и ускоряясь, падал в неизвестность…

Сергей уже начал терять ощущение реальности происходящего. С действительностью его связывали теперь только острые коготки Мэгги, вцепившейся ему в запястье мертвой хваткой. Краем глаза Извеков видел смертельно бледное лицо девушки с закрытыми глазами и что-то беззвучно шепчущими губами.

«Молится, наверное… — лениво проползло в скованном ужасом мозгу, и парень, рожденный, как ни крути, в грехе и никогда не задумывающийся о существовании Господа и его Божественном Провидении, тоже начал выковыривать из глубин памяти, неподатливой, как только что схватившийся бетон, слова слышанных или прочитанных когда-то молитв, на ходу домысливая недостающее. — Господи Боже… Спаси, сохрани и помилуй меня, грешного… Даруй…»

Рев двигателей перешел какой-то звуковой порог и оборвался, но безмолвное падение оказалось еще более жутким.

«Говорят, что при катастрофе на борту, — вплелась в бессвязную молитву липкая противная мыслишка, — люди умирают от разрыва сердца еще в воздухе, не долетая до земли… Вот бы…»

Мгновения растягивались, словно резиновые, превращая действо в подобие тягучего ночного кошмара, когда выбрасываешься из окна, спасаясь от кого-то страшного, десять раз кряду и тоскливо понимаешь, что конца этим бессмысленным и вместе с тем ужасным прыжкам не будет…

Сергей на какое-то время отключился от внешнего мира, но, придя в себя, ощутил, что падение будто бы остановилось, а лайнер, все так же беспомощно накренившись, висит абсолютно неподвижно в некой плотной среде. За иллюминатором наблюдался какой-то серый мутный сумрак, напоминающий хмурое осеннее утро после вчерашней разгульной пирушки и совсем не похожий ни на небо, ни на воду (буде падение завершилось в океане), ни тем паче на землю. В салоне царила ватная тишина.

Извеков, ощутив, что тело более не сковано инерцией, вжимающей в сиденье, завертел головой, оценивая обстановку.

Все вокруг было будто бы сражено мгновенным сном… Нет, не сном, а каким-то общим параличом. Люди застыли в креслах с искаженными, неподвижными лицами — один даже воздел вверх руку, не то благословляя всех, не то взывая о помощи, стюардесса с закрытыми глазами скрючилась на своем откидном креслице, Мэгги…

Мэгги единственная среди пассажиров не производила впечатления мертвой. Ее лицо, конечно, было синевато-белым, но ресницы дрожали, а запястье ощущало горячечное тепло девичьей ладони. Тепло ладони и холод стального наручника…

— Мэг…

В этот момент серая мгла за стеклом начала наливаться красным. Свет шел откуда-то снизу и сбоку, приближаясь, заполняя багрянцем все пространство перед иллюминатором.

— Что это?

— Мы умерли, Серж, — прошептала, не открывая глаз, Мэгги. — Мы все погибли в авиакатастрофе, и теперь подручные Сатаны явились за нами, чтобы утащить в ад…

— Но это же… Неужели всех — в ад!

— Видимо, здесь собрались одни грешники…

В голове Сергея сам собой, без какого-либо вмешательства сознания, всплыл донельзя сальный анекдот про известной профессии девицу, которой цыганкой было нагадано, что она утонет, и особенно последние слова Бога, обращенные к кающейся, тонущей вместе со всеми пассажирами огромного океанского теплохода: «Я вас б… три года собирал!» Да, сравненьице еще то…

— А ты? Ты ведь молилась, я видел.

— Это ничего не значит… Я так же грешна, как и ты. Я обманом заманила тебя сюда и, кроме того…

Алый свет тем временем словно растворил обшивку, стекло иллюминатора, кресла и превратил в неясные тени все остальное. Сергей и Мэгги оказались висящими в пустоте посреди огромной, полыхающей адским пламенем трубы.

— Молись, Сергей! — жарко зашептала девушка в ухо своему спутнику, когда они помимо воли плавно поплыли куда-то в сторону от самолета. — Настал наш последний миг в земной юдоли…

Последнее, что увидел Сергей, была раскоряченная каракатица, в которой он с огромным трудом узнал силуэт зависшего в пустоте «боинга», после чего все смешалось, и Извеков погрузился в багровую пустоту…

* * *

Отступал багровый туман медленно, будто нехотя…

Сколько времени он находился в беспамятстве, определить было невозможно: мгновение или вечность, а может быть, нечто среднее — день, скажем, или столетие…

— Доброе утро, — раздался чей-то приветливый, слегка дребезжащий голос, и Сергей испуганно распахнул глаза, которые, оказывается, до сего момента были закрыты. — Так вроде бы у вас принято приветствовать после пробуждения?

В помещении, точный размер которого или хотя бы форму определить было затруднительно по причине яркого света, бьющего со всех сторон (именно по его вине под прикрытыми веками царил красный полумрак), Извеков был не один. И не вдвоем с Мэгги. Девушка не то все еще находилась без сознания, не то просто сидела с закрытыми глазами. Рядом был третий.

Свет, не похожий ни на солнечный, ни на электрический, резал глаза, мешая рассмотреть этого третьего, обладающего таким мирным, почти домашним голосом.

«Прямо как следователь, — хмыкнул про себя Сергей, нахально (чего бояться уже умершему?) загораживая глаза незакованной рукой, хотя это вряд ли входило в планы „хозяина“. — Лампой в глаза… Устроил, понимаешь, НКВД…»

Нужно заметить, что о следователях и вообще о правоохранительных органах Извеков имел представление весьма поверхностное, базирующееся в основном на книгах и старых, еще советских, фильмах вроде «Следствие ведут Знатоки», «Петровка, 38» и «Место встречи изменить нельзя». Да и откуда пареньку из интеллигентной семьи было знать такие узкоспециализированные материи ближе? Разве что после близкого знакомства с Мэгги…

— Вам мешает освещение? — забеспокоился обладатель «домашнего» голоса, причем так натурально, что усомниться в искренности его намерений мог только самый черствый человек. — Простите, я сам не догадался…

Свет начал едва заметно меркнуть.

«Надо же, какой любезный! Интересно, ангел это или черт? Хотя… Какая, собственно, разница… Стоп! А на каком языке он разговаривает? На русском?..»

Иллюминацию, наконец, притушили настолько, что утомленные глаза (интересно, откуда у бестелесной души утомление глаз и вообще глаза?) Сергея с грехом пополам смогли различить щуплую фигурку, закутанную во что-то бесформенное, восседавшую метрах в трех от парочки. Ни рогов, хвоста и трезубца, ни, наоборот, пылающего меча, крыльев и нимба у «встречающего» («следователем» теперь, после такой любезности, его назвать как-то не поворачивался язык) не наблюдалось, равно как и прочих, набивших оскомину бесконечными «фэнтези», атрибутов потустороннего существа. Разве что одежда, донельзя архаичная или, наоборот, чересчур модерновая.