Почти идеальные люди. Вся правда о жизни в «Скандинавском раю» - Майкл Бут

Признание успеха или обогащения на иных поприщах дается датчанам труднее. Шеф ресторана Noma Рене Редзепи рассказывал мне, что соотечественники плевали ему вслед и предлагали «убираться восвояси» (его отец – македонец) после того, как по датскому телевидению показали документальный фильм о его ресторане. Noma, как известно, несколько лет подряд занимал первое место среди ресторанов мира. Но датская пресса раздраженно отреагировала на революционную Новую Скандинавскую кухню Noma, обозвав работников ресторана «пожирателями тюленей». В самом деле, кто дал им право вторгаться на территорию классической датской еды? А еще датчане не одобряют богатство своих звезд спорта и испытывают смешанные чувства по отношению к популярным исполнителям.

Я часто задумывался, как работали Законы Янте до Сандемусе. Ведь он всего лишь описал нравы, которые существовали и раньше. Профессор Ричард Уилкинсон говорил мне, что люди из более или менее равноправных сообществ стараются не показывать себя в выгодном свете. Возможно, это и есть источник Законов Янте: датчане презрительно относятся к тем, кто выделяется на общем фоне, поскольку высоко ценят равенство. «В доисторические времена в племенах охотников-собирателей все были равны, – говорил Уилкинсон. – Тех, кто претендовал на лидерство, подвергали осмеянию, издевкам или изгнанию. Существуют так называемые стратегии контрдоминирования, обеспечивающие максимальное равенство».

А может быть, причина – в наследии лютеранства? Хотя датчане посещают церкви только на Рождество, свадьбу или крестины, христианство по-прежнему играет важную роль в их мировоззрении и поведении. В отличие от Швеции церковь в Дании не отделена от государства, а Закон Божий снова стал обязательным школьным предметом после нескольких лет факультативного преподавания.

Возможно, поэтому упорная работа ради обогащения и демонстрации успехов вызывают неодобрение. В Дании акулы капитализма и капитаны бизнеса не служат образцами для подражания. Покойного нефтяного и транспортного магната Арнольда Мерск Маккинни Меллера – возможно, самого богатого датчанина некоролевского происхождения – уважали, но не любили. А ведь Меллер разумно избегал ненужной демонстрации своего богатства. Если верить PR-департаменту компании Maersk, он придерживался строгой трудовой дисциплины, в возрасте за восемьдесят присутствовал на всех совещаниях, обедал принесенными из дому бутербродами и каждый день поднимался в свой кабинет пешком. Наверное, все это наряду с щедрыми пожертвованиями на общественные нужды (например, он профинансировал строительство копенгагенского оперного театра) помогало ему избегать критики со стороны соотечественников.

Как быть с Законами Янте приезжему? Как не наступить на их мины-ловушки и не задеть мины-растяжки? Есть два возможных подхода. Первый – изображать тупого иностранца и вести себя как дома. Второй – скромно опускать глаза и обещать исправиться.

Независимо от выбранного подхода, для спокойной жизни среди датчан надо помнить о существовании Законов Янте. Но, боюсь, это не все. Если вас манит Дания, то придется учитывать два других социальных феномена.

Наряду с Законами Янте у датского конформизма существуют две другие движущие силы – hygge[34] и folketig. Эти слова трудно поддаются переводу. Первое означает обманчиво неформальный, чисто датский вариант домашнего уюта или веселья, который на самом деле строго регламентирован. Второе – всеобъемлющий духовный популизм, обладающий способностью, противоположной прикосновению Мидаса[35]: все, чего он касается, превращается в навоз.

Начнем с hygge, поскольку для датчан это дороже амбры и злата. У этого термина есть аналоги в других языках: по-немецки – gemuetlichkeit, по-голландски – gezelligheid. Часто он обозначает нечто милое или уютное – «Мы hyggelig провели время в пабе, правда?», «Очень hyggelig свечи, да?» и т. п. Есть также слово unhyggelig, которое вопреки вашей догадке означает не противоположность hyggelig (в таких случаях говорят ikke hyggelig, то есть не-hyggelig), а нечто в диапазоне от «зловещего» или «страшного» до «излишне агрессивного», «подозрительного» или «странного». Например, unhyggelig выглядят показатели безработицы.

Теоретически hyggelig бывает с кем угодно, где угодно и когда угодно. Это возможно даже при большом стечении народа. Допускается hygge в одиночку, но мне это кажется отклонением от нормы. Hygge не требует ни копейки денег. Это абсолютно демократично и общедоступно – разумеется, если знать правила, для чего нужно либо быть датчанином, либо пройти курс обучения под руководством датчанина. А еще есть raehygge: в буквальном переводе – суровое hygge и, если угодно, особо яркое ueberhyggy. Подумайте хорошенько, прежде чем попробовать raehygge, серьезно предупреждаю.

Сначала может показаться, что hygge попадает в разряд скандинавских нравов с подтекстом «ну разве не здорово?» и с привычными образами льющегося рекой вина, костров, света свечей и общего веселья. Но! Hygge требует от участников не выделяться (привлечь к себе всеобщее внимание – решительно unhyggelig) и жить текущим моментом.

Анализируя это явление, этнолог Стивен Бориш пишет: «Это зависит от полной и позитивной вовлеченности всех присутствующих… и становится возможным благодаря ряду коммуникативных навыков – поддразниванию (любимое национальное занятие), находчивости, умению рассказывать истории и анекдоты, терпению, быстрой реакции, способности быть и зрителем, и исполнителем».

Должен сознаться, что с годами я стал испытывать к hygge некое отвращение. И дело здесь не в низкопробном пиве, селедке в соусе карри или коллективном пении. В последнее занятие датчане обязательно ударяются, если их собралось больше двух, и оно способно растянуть датский званый ужин до бесконечности. Это скорее тяготение hygge к всеобщему компромиссу, требование избегать в разговорах любых намеков на полемику, навязчивая атмосфера веселости и беззаботности – короче, все признаки комфортабельного мелкобуржуазного самодовольства.

Как выразился однажды датский антрополог Йеппе Тролле Линнет: «С помощью hygge люди ищут друг в друге спасения от прессинга конкуренции и общественной оценки». В этом смысле hygge представляется своего рода добровольным коллективным кляпом во рту ради ощущения собственной исключительности, а не праздничной атмосферы. Линнет писал также, что hygge «действует как средство общественного контроля, устанавливает иерархию моделей поведения и подразумевает негативное отношение к социальным группам, которые считаются неспособными создавать hygge».