В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая - Кэтрин Бу

– Принесите Йелламме[42] лист нима[43], и она предскажет вам будущее!

Айша невольно скорчила презрительную гримасу. Что, если сейчас явится глава администрации и застанет этот нелепый спектакль? Однако это все же лучше, чем опустевший храм. Народ тем временем все прибывал. Те, кто оказался в задних рядах, подпрыгивали, так как стоящие загораживали им центр святилища. Поблизости сновали бездомные мальчишки. Хозяин борделя и его клиенты тоже выглянули на улицу. На майдане сыновья зебролюбивого Роберта подожгли две шины – видимо, от избытка чувств. А люди в храме выкрикивали вопросы. Все хотели узнать о своей судьбе у богини, вошедшей в тело евнуха.

«Стоит ли мне брать кредит, чтобы починить дом?» «Заплатить ли посреднику, который обещает найти для меня работу?» «Где найти деньги на свадьбу дочери?» «Кем станет мой сын?» Было несколько вопросов о том, удачно ли сдадут дети экзамены, один вопрос об операции на сердце и много вопросов о дальнейших действиях руководства аэропорта. «Когда наши дома снесут?» – волновались жители Аннавади. Богиня, вероятно, знает побольше, чем чиновники из округа…

То, что ответы евнуха были невнятным бредом, произнесенным на каком-то божественном, непонятном смертным языке, не имело никакого значения. Сам голос (богини или юноши) производил гипнотическое действие и таил в себе невыразимую благодать.

Собравшиеся орали что есть мочи, задавая все новые вопросы. Эти вопли донеслись до дома Хусейнов.

– Что это такое? Когда они заткнутся? – возмущался брат Абдула Мирчи, пододвинув учебник математики. Разве можно в такой обстановке готовиться к экзаменам за девятый класс?

Отец шагал взад-вперед, проклиная Субхаша и индуистов.

– Эти бездельники и идолопоклонники и так что-то празднуют сто дней в году, не давая нам покоя. А сегодня и без всякого праздника они устроили шум. Все с ума посходили из-за какого-то танцующего… урода.

Двадцатилетний Пракаш, лучший студент во всем Аннавади, жил через четыре дома от святилища. Он сидел над учебником экономики, обхватив голову руками. В глазах у него стояли слезы. Это же немыслимо: не выучить билеты для сдачи жизненно важного выпускного экзамена в колледже из-за какого-то полоумного евнуха! Надо при первой же возможности бежать отсюда в Бангалор! В этом городе, говорят, к студентам и ученым относятся с большим уважением.

В час ночи Субхаш наконец взял трубку. Он не приедет: занят встречами с более важными людьми. Но он был доволен работой Айши, посчитав, что доносившийся из трубки веселый гул – это приветственные крики жителей в его адрес.

Ей снова повезло. Полоса удач еще не закончилась.

– Немедленно домой! – сказала она Манджу.

– Иду, – ответила девушка машинально. Глаза ее были по-прежнему прикованы к изможденному, взмокшему юноше на полу храма. – Мама, я никогда в жизни такого не видела!

Жители Аннавади сходились во мнении, что Манджу ведет себя гораздо любезнее и скромнее, чем могла бы, учитывая ее красоту, политические связи ее матери и чрезвычайную загруженность учебой и домашним хозяйством.

По утрам она отправлялась в колледж, днем в собственной хижине занималась с местными детьми основными школьными дисциплинами: другой школы в квартале не было. В остальное время она готовила, убирала, носила воду и обстирывала семью из пяти человек. На сон у нее оставалось всего часа четыре. При этом она выполняла свои обязанности безропотно и никогда не выходила из себя.

Однако этой весной организм девушки дал сбой: несколько раз ее одолевали загадочные болезни с высокой температурой, но точно поставить диагноз никто не мог.

Айша волновалась, что теперь, когда здоровье дочери пошатнулось, она станет менее покладистой. Однако вряд ли Манджу сдалась бы так легко. С подросткового возраста она упорно работала над собой, стараясь стать образцом благонравия и достоинства и вырабатывать в себе те качества, которых, по ее мнению, так недоставало матери.

Как-то утром ее брат Раул стоял у висящего на стене небольшого зеркала и втирал в лицо крем для осветления кожи марки Fair and Lovely[44], который, вообще-то, принадлежал Манджу. Массируя щеки и подбородок, он поглядывал на отражение сестры в старом, местами совсем потемневшем стекле. Манджу стояла на коленях, перекинув через плечо толстую и блестящую косу. Она бормотала какие-то английские слова, и в голосе ее звучало нарастающее отчаяние.

– Что это у тебя такое лицо? – спросил Раул. Манджу подняла голову.

– Раул, не надо изводить столько крема!

Крем был очень нужен ей самой для поддержания оптимального цвета лица. Чем светлее кожа, тем выше шансы на удачное замужество. Но Раул и младший брат Ганеш пользовались им чаще, чем их сестра.

Раул включил телевизор. Показывали мультфильм «Том и Джерри». Мышонок, измазавшись в креме для обуви, уверял кота, что проглотил так много взрывчатки, что может поднять на воздух весь город.

С минуту Манджу наблюдала за их перепалкой, а потом снова вздохнула.

– Сама не знаю, где витают мои мысли, – сказала она. – Через час придут ученики, а я еще свое домашнее задание не успела сделать. Преподаватель по компьютерным программам прямо мне заявил: «Спроси у матери, чем она хочет, чтобы ты занималась – стиркой и уборкой или изучением «Фотошопа». Если я не подготовлюсь, он не поставит мне проходной балл на экзамене. А ты слышал, что случилось на лекции по психологии? Я вышла в туалет, оставив в столе сумку, и кто-то украл из нее кошелек. Что за люди! У других девушек, вообще-то, больше карманных денег, чем у меня. Но зачем я тут распинаюсь? Ты уставился в телевизор и даже не слушаешь!

– Я слушаю, слушаю, – запротестовал Раул. – Ты просто перечислила столько неприятностей, что я не знаю, какую из них обдумывать в первую очередь.

У Раула было достаточно своих проблем. Ему нужно было успеть подготовиться к экзаменам перед окончанием девятого класса, совмещая это с временной работой в отеле, которой он был занят по вечерам. Недавно он научился мастерски подражать тому выражению, которое изображали у себя на лице опытные официанты, когда приближались к кому-то из гостей. В устремленных вверх глазах должно быть немного собачей готовности служить: «Я все время здесь и чутко слежу за любыми вашими желаниям». При этом подбородок смиренно опущен вниз: «Если я вам не нужен, сэр, то я исчезаю!»