Время не знает жалости - Ольга Валентеева

— Температуру отрегулируешь сама, — сказал он, открывая белый шкафчик. — Вот полотенце. Можешь брать мыло и шампунь. Жду в гостиной.

Сбросила остатки одежды и нырнула под воду. Тепло! Тело тут же защипало — сказывались падения. Протянула руку за шампунем с запахом морской свежести. И мыло с тем же ароматом. Эд любит море? Закрыла глаза, наслаждаясь купанием. Потянуло в сон. Надо выбираться, пока не уснула прямо здесь. Запоздало вспомнила, что из одежды у меня — только горстка тряпья на полу. Пришлось завернуться в полотенце.

Странно. Стоило переступить порог «Кометы» — и неудачи исчезли. Может, это действие той защиты, о которой говорила Фортуна?

Эд и правда ждал в гостиной. Сидел, словно мраморное изваяние. Захотелось подойти ближе, прикоснуться. Напомнила себе, что он как бы не человек. И мои чувства… Глупо все.

Он взглянул на меня.

— Так-то лучше. Ян ищет одежду, скоро вернется. Подождешь?

— А есть выбор?

Я села на противоположный край дивана.

— Фортуна. Чего она хотела?

Не «как ты себя чувствуешь, Аля», не «как ты до меня добралась». Его интересовала только Фортуна.

Решила не щадить его чувства, раз уж он не щадит мои.

— Чтобы я следила за тобой. А когда я отказалась…

— Прокляла?

— Видимо, да.

— Понятно. Отдохнешь — поедем к ней, пусть снимает. Иначе у тебя максимум дня три до момента, как проклятье заработает в полную силу.

Так это еще не полная? Чтоб ему… Я схватилась за голову. Во что ввязалась? На глаза навернулись слезы.

— Вот. — Передо мной возник стакан воды. — Не разводи сырость. Пока что не смертельно. Заартачится — заставлю.

Схватилась за стакан, как за соломинку. Ничего, Эд сказал — справимся, значит, справимся. В том, что он сдержит слово, не сомневалась. Захотелось спать. Зевнула раз, второй.

— Ладно, — смилостивился хозяин дома, — идем.

Меня провели в спальню — такую же светлую и безликую, как и все здесь. Большая кровать под теплым покрывалом, пара стульев, шкаф-купе, светильник на высокой ноге. И снова — ничего личного. Как же тебя понять, Эд? И возможно ли это?

— У тебя пара часов, не стоит затягивать, — сообщил Эд и вышел, закрыв за собой дверь.

Лучше бы остался.

Я нырнула под одеяло и опустила голову на подушку. В том, чья это комната, сомневаться не приходилось — от подушки едва уловимо пахло ветром. Зато стоило ощутить этот запах, как я тут же провалилась в сон, напоследок подумав, что не прочь проснуться, как утром: рядом с Эдом.

Сон прервался резко, словно кто-то выдернул меня из покоя забытья и вернул в реальный мир. Открыла глаза, вздохнула. Вспомнила о ссоре с Фортуной и неминуемом выяснении отношений.

— Долго будешь разлеживаться? Время идет, — послышался холодный голос.

Время-то идет. А вот тот, кто им управляет, сидит на кровати и смотрит на меня, как кот на мышку. Хотелось поскорее избавиться от этого неприятного ощущения, поэтому я поспешила собраться. Опыт подсказывал: ждать Эд не любит.

На стуле лежала одежда. С ценниками, только что из магазина. Скромные джинсы, футболка, курточка, ботинки на удобной подошве. Все сидело как влитое. И это почему-то не удивляло.

Мы вырвались из клуба так, словно за нами кто-то гнался. И, стоило переступить порог, я тут же подвернула ногу. Который раз за день.

— Начинается, — прошипел Эд, открывая дверцу автомобиля.

Я промолчала. Разговаривать с разъяренным Эонардом не хотелось. Вдруг тоже проклянет — что тогда делать? В том, что Эд близок к проклятию, сомневаться не приходилось — от него веяло жаром. Как от вулкана, который вот-вот готовится проснуться. Поэтому сработал инстинкт самосохранения: вжала голову в плечи, затаила дыхание и представила, что меня нет.

Долго представлять не получилось. Не проехали и половины пути, как машина заглохла.

— Выбирайся! — гаркнул Эд.

Я послушно вышла — автомобиль завелся. Села — снова заглох.

— Чтоб ты провалилась!

Эд так ударил ногой по боку авто, что осталась вмятина.

Хотелось сказать, чтобы не нервничал. Подумаешь, пройдемся полчасика. И ничего, что за полчасика я успею переломать руки и ноги. С кем не бывает? Вздохнула — и снова промолчала. Мы зашагали к дому Фортуны. Я то и дело спотыкалась, но не жаловалась. Ничего, потерплю. Лишь бы не бросил на полдороге.

Эд не выдержал первым. Остановился и поднял меня на руки. Я ойкнула, попыталась выбраться — не вышло. Держал он крепко. Люди оборачивались вслед, поэтому я спрятала лицо у него на плече. И чего пялятся? Завидуют, что не их на руках носят? Мне от этого, кстати, тоже не очень комфортно, потому что пару раз Эд чуть не упал. Но меня не выпустил.

Когда на горизонте показался знакомый дом, чуть не расплакалась от облегчения. Счастье-то какое! Но душа предчувствовала невообразимый скандал. Может, на улице подождать? Подумаешь, какой-нибудь кирпич на голову свалится…

Я глубже вдохнула и почувствовала себя улиткой, которой спрятаться бы, а негде. Радовало одно: меня поставили на ноги.

Эд постучал. Никто не ответил. Несколько раз позвонил, снова постучал и снова позвонил. Тишина. Наконец распахнулись двери, и к нам поспешила взволнованная радостная Фортуна.

— Ах, Эонард! — Она попыталась повиснуть на шее брата, да не удалось. — Что-то не так, милый?

— Ты спрашиваешь после того, как прокляла девушку под моей печатью?!

И как платье Фортуны не воспламенилось под этим взглядом?

— Ой, ты об Александрине? — Фортуна сделала вид, что только меня заметила. — Так она сама виновата. Обидела меня, оскорбила.

— Тем, что отказалась шпионить?

Эд теснил сестру вглубь дома.

— Шпионить? Фи, как некрасиво. Нет, милый. Ни о каком шпионаже и речи не идет. Я всего лишь подошла узнать, как у тебя дела. А она нагрубила. Я так расчувствовалась, что…

Фортуна достала из кармашка салфетку и промокнула глаза. Готовилась. Знала, что Эд приедет.

Захотелось вцепиться в холеное личико. Останавливало только присутствие Эда — стыдно при нем устраивать драку.

— Послушай, милая сестрица, — его лицо неуловимо изменилось, стало более хищным, и на мгновение показалось, что проступила та татуировка из моего сна, — у тебя десять минут, чтобы уничтожить проклятие. Либо выполняешь мою просьбу, либо…

— Что? — Фортуна глянула на него с плохо скрываемым вызовом и самодовольством.

— Вспомнишь, что такое мой гнев.

— А-ха-ха! — ответила она, сжимая кулачки. — Какие мы страшные! Только не забывай, милый, что я не слабее тебя. И еще неизвестно, кто из нас победит.