Леди в зеркале - Элен Бронтэ

— Если вы так говорите, значит, вы правы, маменька. Но как это приблизит меня к замужеству? Кто обратит внимание на какую-то гувернантку?

— С твоей внешностью ты никогда не будешь смотреться как «какая-то гувернантка»! И потом, ты же не думаешь, что тебе будет предоставлено все желаемое безо всяких усилий с твоей стороны? — мать, казалось, была даже разочарована. — Я предлагаю тебе возможность, а дальнейшее зависит от твоих усилий и способностей. В свое время мне не составило никакого труда найти себе богатого жениха, но я пренебрегла им ради твоего отца. Надеюсь, ты поступишь правильно!

Это была еще одна история, о которой Марианна до сих пор не слышала, и, судя по всему, мать не собиралась излагать ей подробности. Не желая производить впечатление вялой, бездеятельной девицы, Марианна не стала приставать к матери с расспросами, сосредоточившись на своих заботах.

— Я постараюсь приложить все усилия, чтобы оправдать ваши ожидания! — твердым, решительным тоном заявила девушка.

— Вот и прекрасно, я сейчас же отправлюсь к матери Одиль, — мадам Совиньи не любила откладывать исполнение принятого решения. — А тебе надо подумать, как разумно потратить наследство — его должно хватить на путешествие, нарядные платья и на то, чтобы прожить до того, как устроишься на хорошее место.

Через три недели пришло письмо от мадемуазель Меньян с любезным согласием помочь своей юной соотечественнице. Новые наряды были сшиты и тщательно упакованы, дилижанс заказан, и Марианне оставалось только проститься с родными перед дальней дорогой в неведомую жизнь в новой стране.

Она еще немного полистала дневник, улыбаясь и хмурясь попеременно, пока наконец на ее хорошеньком личике не застыло выражение задумчивой грусти.

Что же делать с дневником теперь, когда она уезжает в Англию? В пути багаж может затеряться, а дорогие ей записи — попасть в чужие руки, а этого Марианна хотела меньше всего — слишком много ее девичьих секретов хранила эта небольшая книжица в зеленом кожаном переплете.

Оставить дневник дома не менее опасно — ее младшая сестра Софи уже не раз пыталась проникнуть в тайны сестрицы, и только бдительность Марианны каждый раз спасала дневник от обнаружения неуемной девочкой в одном из потайных местечек.

Оставалось только одно — уничтожить книжицу.

Что ж, у нее начинается новая, самостоятельная жизнь, и этот романтический жест вполне можно счесть прощанием с детством. Символично и наверняка наилучшее решение проблемы для практичной девушки, склонной иногда к театральным приемам. Ласково и словно бы извиняясь Марианна провела рукой по потертой зеленой коже обложки, взяла дневник и направилась в единственное место в доме, — где регулярно топилась печь, — в кухню.

Все остальные комнаты отапливались только в случае сильных холодов, но в теплом климате южной Франции они редко угрожали гостиным и спальням местных жителей.

Марианна прекрасно знала, что в это время застанет у плиты только одну кухарку Луизон, которая исполняла свой ежедневный ритуал — в перерыве между приготовлением завтрака и обеда почтенная женщина позволяла себе пару десятков минут поблаженствовать за большим кухонным столом в обществе только что испеченных пончиков.

Марианна и Софи неизменно являлись в кухню, чтобы налить стакан молока и выпросить у Луизон свежий пончик — растущим организмам не хватало того скромного завтрака, который был заведен в доме их матерью.

Когда Марианна вошла в обширное низкое помещение в цокольном этаже дома, Луизон как раз откусывала от пончика и только кивнула девушке в сторону блюда, стоявшего на полке за ее спиной. — Софи уже была здесь? — осведомилась Мари анна на всякий случай.

Луизон так же молча кивнула, не переставая же вать, — мадам потратила несколько лет, пытаясь отучить ее говорить с набитым ртом.

Пряча книгу в складках платья, Марианна не спеша обошла сидящую за столом кухарку, одной рукой взяла с блюда пончик, а другой небрежным жестом бросила дневник на кучу угля, горевшую в печи в ожидании кастрюли с рагу, которым Луизон собиралась сегодня потчевать семью Совиньи.

Поблагодарив Луизон улыбкой и ласковым словом, Марианна так же неторопливо вышла из кухни, чувствуя, как с души у нее свалился груз — теперь ей не надо будет постоянно придумывать новые тайники для дневника. А на новом месте, как только у нее появится постоянное местожительство, она заведет новый — слишком уж она привыкла записывать свои мысли, это помогало ей увидеть описываемые события как бы со стороны и принять, в случае надобности, обдуманное решение.

Едва Марианна успела подняться по лестнице, как в кухню с умильно-жалостливым лицом проскользнула четырнадцатилетняя Софи. Недовольная тем, что ее снова отрывают от заслуженного отдыха, Луизон нахмурилась, и Софи, сложив ладошки перед грудью, умоляюще зачастила:

— Ах, Луизон, пожалуйста-пожалуйста, можно мне взять еще один пончик! Ко мне внезапно забежала Одиль, и я отдала ей свой.

Софи была любимицей кухарки и прекрасно пиала об этом. В отличие от сестры, похожей на мать необыкновенно, за исключением вьющихся полос, а следовательно, выглядевшей больше англичанкой, иностранкой в глазах Луизон, Софи походила больше на отца и являлась истинной маленькой француженкой.

Сменив гнев на милость, Луизон так же, как и несколько минут назад ее сестре, кивнула Софи и вернулась к своему занятию.

Подскочив к блюду с пончиками, Софи уже собралась прихватить не один, а два (на самом деле предлог с Одиль был надуманным, и она хотела угостить симпатичного мальчишку из зеленной лавки), когда ее быстрые темные глазки углядели на куче угля в печи какой-то необычный предмет.

— Луизон, ах, Луизон, что это у тебя горит? Похоже, какая-то книга! Разве можно сжигать книги, нам что, не хватает угля?!

На этот раз Луизон пришлось-таки прервать чаепитие и подняться из-за стола. Она подошла к Софи и с недоумением уставилась на содержимое очага.

— Верно, книга. Не иначе, мадемуазель, это ваша сестрица положила ее, когда давеча зашла за пончиком. Видно, так и надо, может, это непристойная книга, и лучше ее сжечь.

Но Софи уже углядела на только что занявшейся странице знакомый почерк. Логадка заставила ее едва не подпрыгнуть на месте и начать трясти кухарку за рукав:

— Луизон, я знаю, что это за книга! Ее подарил Марианне поклонник, который ей не нравится. Прошу тебя, достань ее, пока не сгорела совсем! Ах, Луизон, ну скорее же!

— Но зачем доставать, если она не нужна вашем сестре? — бедная женщина иногда не могла понять этих мадемуазелей — что поделаешь, иностранная кровь.

— Ей не нужна, а я почитаю. Ты же знаешь, как книги дороги, мне покупают их так мало, да и то только нужные для учения. Боже мой, обложка почти сгорела, сейчас загорится все внутри, да сделай же что-нибудь, Луизон!

Кухарке ничего не оставалось, как исполнить прихоть своей любимицы. Кочергой она торопливо выгребла книгу из очага, оставив на металлической решетке, на которой обычно сушилась мокрая обувь обитателей дома.