Час последнего патрона - Альберт Байкалов

Пока Великан ходил за «куклами», Гниляк громко хвалился, как на зачистке в Краматорске нашел раненого ополченца. Берса заранее знал, что каратель горлопанит для него, и не слушал.

Наконец послышались шлепки шагов. Берса обернулся. Климов едва передвигал ногами, обутыми в армейские ботинки. К подошвам прилипли куски грязи. Берса поморщился. Сейчас с этим ополченцем справится даже ребенок. Второго пленника и вовсе не было.

— Я же велел двоих привести! — набросился Берса на Великана.

— Рябов не может идти, — стал оправдываться тот. — Не на себе же его тащить!

— А кто приказывал их бить? — Берса вышел из себя и перевел взгляд на Гниляка. — Может быть, ты?

— Нет. — Гниляк покачал головой.

— Или я? — Он ткнул себя пальцем в грудь.

Даже в темноте было видно, как солдаты удивленно хлопают глазами. До них никак не доходило, почему они не могут избить колорада.

Послышались еще шаги, и из темноты появился караульный.

— Гнилой! — позвал он. — Дай закурить.

— Слушай сюда! — с трудом сдерживая ярость, проговорил Берса. — Если я еще раз увижу, что кто-то уходит с поста, а тем более курит во время дежурства, то лично!..

Берса специально не договорил. Конечно, убивать их ему никто не позволит. Но и он не сам сюда приехал. Поэтому Алхастов не исключал, что воспользуется своим особым положением и кого-то все же если не прирежет, то покалечит.

— Я ничего, — испуганно лепетал караульный, пятясь задом. — Случайно.

— Раз пришел, забери пленного, — остановил его Берса. — Отведешь обратно и закроешь. Больше пальцем не трогать!

— Я все понял, — заверил караульный, беря Климова за локоть.

— Ты не понял, — зарычал Берса. — Комаров теперь от них отгонять будете!

— Чего с ними церемониться? — выдал кто-то.

Берса ответил на этот вопрос по-другому:

— Я обещал сделать из вас настоящих диверсантов и слово свое сдержу.

— Мы не против! — выпалил Гниляк.

— А вас никто и не спрашивает. — Берса усмехнулся в усы. — Я не вам обещал.

Солдаты переглянулись.

— По поводу пленных, — немного подумав, продолжил чеченец. — Как только они придут в себя, будете с ними драться.

— Давно бы так, — не удержался Великан. — Отбивную сделаю!

— Сейчас я говорю! — Берса повысил голос. — И не торопитесь радоваться. С сегодняшнего дня их будут кормить точно так же, как и вас.

— У нас срочникам жрать нечего, — возмутился Гниляк. — Зачем ватников кормить?

— Один хорошо подготовленный диверсант иногда стоит дороже целого полка или дивизии, — сказал Берса. — Для вашего обучения мне нужны нормальные люди, а не живые мертвецы. Поэтому пара солдат может и поголодать.

— Все равно не пойму, зачем их кормить? — недоумевал Гниляк.

— А затем, чтобы вы не расслаблялись! — вспылил Берса. — Вам и москалям я предоставлю равные условия. Вы и они будете вооружены ножами.

Во дворе воцарилась гнетущая тишина.

Первым не выдержал Гниляк.

— Берса, это уже слишком.

— Почему? — радуясь страху, спросил чеченец.

— Они озлоблены, — первый раз за вечер подал голос Проценко.

Этот старший солдат со слегка одутловатым лицом, вечно что-то жующий, лишь казался безобидным увальнем. Он был мастером спорта по боксу и отлично стрелял. Между собой бойцы называли его Портосом, и Берса без колебаний назначил ему такой же позывной.

— Вы тоже.

— Им кажется, что они свою землю защищают, — раздался из второй шеренги голос Люгера.

— Так ведь ты сам сказал, что только кажется. — Берса повеселел. — А вы настоящие патриоты.

Вахид с трудом передвигал ноги. Уже совсем рассвело. Серебро утреннего неба растворило в себе звезды, на востоке налилось багрянцем. Взору открылись холмы, покрытые островками пожухлой травы, из которых торчали редкие деревья с кривыми стволами.

Он оглянулся на проводника.

— Долго еще?

Араб развел руками.

— Не понимает, — пояснил Шамиль, шедший в конце колонны.

— Почти пришли. — Мовса поморщился и тронул руками виски.

— Хочешь сказать, что мы уже в Сирии? — не поверил Вахид. — А где граница?

— Ночью миновали. Днем пограничные патрули открывают огонь и вынуждают остановиться.

— Откуда ты все знаешь? — Вахид замедлил шаг, давая возможность Мовсе поравняться с ним.

— Я бывал здесь, — признался Мовса. — И не один раз.

— Значит, тебя в этих краях знают? — попытался угадать Вахид.

— Сейчас ты в этом убедишься.

— Угрожаешь? — насторожился Вахид.

По тому, как вел себя Мовса, можно было сделать вывод, что он не врет.

— Зачем мне вам угрожать? — удивился Мовса. — Просто сказал.

— Много наших здесь?

— Хватает. Сейчас в отрядах боевиков можно чаще услышать разговор на русском и чеченском языках, чем на арабском. Легко тем, кто знает английский и турецкий. Каждый пятый — француз или испанец.

Вахид обескураженно хмыкнул.

Неожиданно проводник пошел медленнее.

Вахид проследил за его взглядом и увидел грунтовую дорогу, по которой ехал пикап с пулеметом, установленным в кузове.

— Кто это?

— Свои, — ответил Мовса и плюнул под ноги. — Больше некому.

Машина свернула с дороги и двинулась прямо на них.

— Увидели, — констатировал Шамиль.

В пикапе, покрытом ржавчиной пыли, сидели трое. Мужчины, заросшие щетиной до самых глаз, выбрались наружу. Проводник явно был им знаком. Изредка бросая на чеченцев настороженный взгляд, с ним некоторое время о чем-то быстро говорил рослый боевик в арабской накидке на голове.

— Каким ветром, Мансур аль-Шивани? — неожиданно воскликнул на чеченском его дружок и шагнул к Мовсе.

— Здравствуй, Эрбулат! — обрадовался Мовса и вытянул вперед руки.

Они обнялись.

— Я смотрю, ты или нет, — проговорил Эрбулат. — Вроде как не собирался пока к нам.

— Обстоятельства поменялись. — Мовса надменно посмотрел на Вахида. — Эти люди вынудили меня вернуться.

— Чего так? — Эрбулат вскинул брови, разглядывая Вахида.

— После ранения я месяц жил в Стамбуле. — Мовса потрогал плечо. — Почти поправился и уже собирался уехать домой, как мне сообщили, что Ислам крыса, и приказали его убить.