Три Лжедмитрия - Руслан Скрынников

Пособник самозванца Варлаам Яцкий поспешил в Самбор, привлеченный слухами о его успехе. Он рассчитывал пожать плоды затеянной интриги, но жестоко просчитался. Варлаам знал слишком много об Отрепьеве и его истинном происхождении, и тот решил отделаться от своего наставника. Уезжая из Самбора, самозванец приказал бросить Варлаама в тюрьму.

Соратники Лжедмитрия I из числа поляков скорее всего знали, с кем имеют дело, и, принимая участие в комедии, от самого «царевича» не скрывали, что вовсе не обманываются на его счет.

В действительности в Самборе была разыграна кровавая драма. «Вор» жестоко расправился со своим обличителем Пыхачевым и бросил в тюрьму благодетеля Варлаама. Клеймо самозванства не оставляло места для веселья.

Не позднее июля 1604 г. из Самбора на Дон выехал литвин Счастный Свирский с запорожцами. Он отвез казакам «царское» знамя — красное полотнище с черным двуглавым орлом посередине. Донцы снарядили в Польшу новых послов. Они явились в лагерь самозванца 25 августа 1604 г. В грамоте казаки вновь подтвердили свою готовность выступить на помощь своему «прирожденному государю».

Московские власти своевременно узнали о появлении «воровских» гонцов на Дону и попытались предотвратить мятеж. С этой целью они направили к казакам дворянина Петра Хрущева. Последний был хорошо известен на Дону. Прошло лишь 12 лет с тех пор, как правитель Борис Годунов предлагал донцам принять Хрущева в столице их войска Раздорах в качестве головы. В то время вольные казаки категорически отвергли предложения Москвы. В 1604 г. миссия Хрущева также завершилась провалом. Казаки связали царского посланца и увезли в Польшу, где выдали Отрепьеву. Как выяснилось на допросах, Хрущев должен был склонить донцов к участию в войне с «царевичем».

Канцелярия Мнишека подвергла допросные речи Хрущева тенденциозной обработке, превратив их в памфлет. В Польше памфлет был немедленно использован для воздействия на общественное мнение. Авторы памфлета приписали Хрущеву басню о том, что вдова Федора царица Ирина признала «царевича» прирожденным государем, за что была убита своим братом Борисом Годуновым. В Москве царь приказал умертвить «двух главных господ» — Смирного Васильева и Меньшого Булгакова — только за то, что те пили у себя дома за здоровье царевича Дмитрия.

«Главные господа» действительно были царскими дьяками: Васильев служил в приказе Большого дворца, а Булгаков — в Казенном приказе, но оба благополучно пережили и Годунова, и самозванца. Примечательно, что Булгаков пользовался полным доверием царя Бориса до самой его смерти. 19 марта 1605 г. «под-казначей» (так именовали дьяка англичане) Меньшой Булгаков привез английским послам царские подарки. Этот факт свидетельствует о лживости допросных речей Хрущева, составленных людьми Мнишека. Ни малейшего доверия не внушает воспроизведенная в памфлете запись разговора между Хрущевым и знатным воеводой Петром Шереметевым. «Трудно против прирожденного государя воевать», — якобы заявил Шереметев.

Небылицы насчет жестоких казней в Москве понадобились Мнишеку для того, чтобы изобразить Бориса тираном и оправдать вторжение в Россию, предпринятое будто бы в защиту справедливости, в интересах законного государя московского.

Противники войны с Россией (Ян Замойский и др.) не только протестовали против действий Мнишека, но и принимали практические меры, чтобы не допустить нарушения мирного договора с Москвой. Еще в мае 1604 г. Януш Острожский известил короля, что он употребит насилие, чтобы задержать продвижение отрядов самозванца к русской границе. У краковского кастеляна были собственные войска, и его поддерживали другие магнаты с Украины. Не позднее июня Острожский обратился к «царевичу» с предупреждением, что он не допустит его к Днепру. Острожский подкрепил свою угрозу тем, что собрал южнее Киева значительные воинские силы. Он действовал, видимо, в полном согласии с Замойским. Один из участников московского похода, служивший в «царской роте», записал в своем дневнике: «Идя к Киеву, мы боялись войска краковского кастеляна князя Острожского, которого было несколько тысяч и которое стерегло нас до самого Днепра, поэтому мы были очень осторожны, не спали по целым ночам и имели наготове лошадей».

Киевский воевода Василий Острожский и его сын Януш опасались, как бы соединение воинства самозванца с казаками не вызвало нового взрыва казацко-крестьянского восстания по всей Украине. Расположив свои войска к югу от Киева, князь Януш перерезал пути, которые вели через Запорожье на Дон. Военные меры Острожских преследовали и другие цели. Зная о насилиях наемников во Львове, они пытались предотвратить грабежи и бесчинства в Киеве и его округе. В своих письмах Януш Острожский не раз выражал опасения по поводу того, что «Дмитрий» втянет Речь Посполитую в войну с Москвой, а казацкие отряды, поддерживающие «царевича», затеют новый бунт на Украине. В посланиях королю Острожский предложил наказать «своевольников», нарушивших мир и спокойствие на Украине. Опасения вызвать гнев Сигизмунда III и присутствие сенатора Мнишека в армии самозванца помешали осуществлению этого намерения. Угроза не допустить Лжедмитрия к московской границе была выполнена лишь отчасти. Князь Януш Острожский велел угнать все суда и паромы с днепровских переправ под Киевом.

В течение нескольких дней войско «царевича» стояло на берегу Днепра, не зная, как поступить. Самозванца выручили те самые «киевские мужики» — православные жители Киева, которые еще раньше признали его истинным московским царем. В грамоте самозванца, подписанной им после переправы, значилось, что «для перевозу войска нашего через реку Днепр тые же мещане киевские коштом и накладом своим перевоз зготоваше».

Проделав за два месяца путь от Львова до Днепра, армия сенатора Мнишека собралась на берегах Десны, готовая к вторжению в пределы России.

Объединение земель вокруг Москвы оказало глубокое влияние на формирование дворянского сословия. Военная система, сложившаяся в период раздробленности, не отвечала потребностям вновь возникшего обширного государства. Подчиняя княжества, Москва принимала на службу княжий двор и местных бояр. Исключение было сделано лишь для новгородцев.

Новгородская республика не содержала войска, а местные бояре не имели навыков и опыта военной службы. Новгородцы цепко держались за свои традиции, и в их среде никогда не исчезала вражда к московским государям. Чтобы сокрушить республиканские порядки, Иван III вывел всех местных бояр из Новгорода, а их земли забрал в казну.

Новгородские экспроприации были тесно связаны с кризисом московской военной системы. Из-за дробления вотчин, из-за смуты второй четверти XV в. и непрекращавшихся войн низшее дворянство нищало и деградировало. Из состава старого боярства в XV в. выделился многочисленный слой детей боярских, отличительной чертой которого было малоземелье. Не будучи обеспечены землей, обедневшие дети боярские не могли нести службу в тяжеловооруженной коннице.

Покорение Новгорода повлекло за собой образование обширного фонда государственных земель, который был использован для обеспечения государственными имениями (поместьями) московских детей боярских, переселенных в Новгород. В отличие от вотчины (частная собственность) поместье было условным владением. Помещик владел им, пока нес службу в армии московского великого князя. Если он переставал служить и не мог определить на службу сына, земля подлежала перераспределению. Поместье не должно было выходить «из службы».