Социальное насилие - Яков Гилинский

Культурологические проблемы, конечно, существуют – и это касается не только России, но и большинства западных стран, которые затронула массовая миграция. Но там реакция более адекватная. Хотя межэтнические, межкультуральные конфликты становятся все большей проблемой в условиях постоянно усиливающейся миграции в современном глобальном обществе постмодерна.

Совершенно очевидно, что безнадежность существования большинства россиян не может не вызывать соответствующую реакцию, «канализируемую» властью. И здесь мы подходим к «субъективным» факторам.

В 1990 г. в статье «Мифологизированное сознание и тоталитаризм» автор этих строк попытался проследить систему мифов тоталитарного общества на примере СССР. Основные вехи мифологизированного сознания, по – моему, таковы: «Человек создан для счастья» – «Светлое будущее» – «Светлый путь» – знающий этот путь Вождь (Фюрер)… Но: «До «светлого будущего» было что – то далековато, а настоящее – несмотря на все «небывалые успехи», мрачновато. Значит – виноваты «враги»! Кулаки и «подкулачники», правые и левые, вредители и саботажники, «враги народа» и члены семей врагов народа, крымские татары и немцы Поволжья, космополиты и «врачи – отравители», и несть им числа… Поиск «врагов народа» (то бишь «козлов отпущения») и «борьба» с ними – самая страшная страница прошлого»[165]. Не думал я в 1990 г., что прошлое станет будущим.

В политике неудачливой власти искать «врагов» и натравливать на них «народ» нет ничего нового. Это старо, как мир. Начиная с древнеримского «Разделяй и властвуй» (Divide et impera!) и включая «врагов народа», «безродных космополитов», «убийц в белых халатах» сталинской эпохи. А теперь еще и «иностранные агенты», «пятая колонна», «все те, кто хотят взять реванш» и «шакалят» у иноземных консульств… Сегодняшние популистские заявления политиков, «вбрасывание» президентом термина «коренное население», законопроекты о «процентной норме» (17 – 20 % мигрантов в регионе), о запрете мигрантам заниматься некоторыми видами деятельности (торговля) и т. п., – не могут не подогревать ксенофобские, националистические настроения от которых один шаг до преступлений ненависти.

Вот почему прав бывший депутат Госдумы и правозащитник Юлий Рыбаков: «Безнаказанность, в условиях которой действуют националисты, наталкивает на мысль, что государство взяло на вооружение эту силу и придерживает ее на случай, если в один прекрасный момент понадобится сказать «фас». Власть предержащие (а сегодня это, если называть вещи своими именами, чекисты и чиновники) пытаются построить новую империю. Они понимают, что на этом пути их ждут сложности, а народ, который становится все беднее на фоне баснословно богатеющей элиты, будет искать виноватых. Естест венно, власти не хотят, чтобы люди в один прекрасный момент показали пальцем именно на них. Поэтому нужно найти «крайних», виноватых. Как правило, на эту роль лучше всего подходят инородцы – армяне, евреи, азербайджанцы, неважно кто»[166]. И народ, увы, готов проглотить эту наживку. Так, в ответ на создаваемый Ю. Рыбаковым Санкт – Петербургский антинацистский Центр ему звонят возмущенные жители «культурной столицы»: «Спрашивают, что мы имеем против нацизма, говорят, что приезжие заполнили город, что нужно что – то с этим делать…»[167]. И это мнение возмущенных граждан может быть страшнее самих фашиствующих молодчиков. Так же, как результаты многочисленных опросов общественного мнения, по результатам которых до 65 % населения согласны с националистическим лозунгом «Россия для русских»…

Ксенофобия, национализм, фашизм выполняют минимум три функции в современной России.

Во-первых, служат «страшилкой» для населения перед грядущими выборами: или мы (ВВП, преемник), или – фашисты!

Во-вторых, «инородцы» – превосходный «козел отпущения» для бездарной власти, не способной решить ни одну из социальных проблем (бедность, жилье, армия, образование, медицина, наука и т. п.).

В-третьих, фашисты, нацисты – социальная база, «резерв главного командования» в борьбе с предполагаемой «оранжевой революцией» «Майданом», до смерти напугавшей власть. Да и сегодня их можно использовать против «несогласных». А, кроме того, существует некое «родство душ»: «фашисты (нацисты) – сукины дети. Но это наши сукины дети».

Ксенофобия может проявляться по – разному. Самый «легкий» вариант – т. н. «бытовая ксенофобия». Одним не нравятся евреи, другим – американцы, третьим – жители кавказского региона, четвертым – «не православные» (или же «неправоверные»), а кто – то терпеть не может гомосексуалистов, да и русофобы нередки. Но пока это таится в сознании ксенофобов или тихонечко обсуждается на кухне – это неприлично, постыдно, но до поры до времени (до первого повода «возникнуть») не так страшно.

Насильственные формы ксенофобии могут проявиться, во-первых, как психологическое насилие (запугивание «чужаков», соответствующие надписи на заборах и стенах домов, и т. п.). Очевидно, к психологическому насилию следует отнести и «Hate Speech» – «слова ненависти», призывающие к насилию. Во всяком случае, современное российское уголовное законодательство расценивает как преступление «возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» (ст. 282 УК РФ), что может осуществляться и путем «Hate Speech». Во – вторых, как повреждение имущества представителей ненавистных групп (сожжение машин, уничтожение ларьков и магазинов, разрушение могил и надгробий на мусульманских, еврейских кладбищах и т. п.).

Самая опасная форма насилия по мотивам ксенофобии – физическое насилие, «преступления ненависти». Подчеркнем, что к физическому насилию – «Hate Crime» могут привести «Hate Speech», на что они и направлены.

Преступления по мотивам национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды – «преступления ненависти» (Hate crimes) были всегда. Однако со второй половины минувшего ХХ столетия такого рода преступления приобрели характер острой социальной проблемы.

Неслучайно поэтому в 1985 г. впервые было «слово названо»: John Coneyrs, Barbara Kennelly и Mario Biaggi опубликовали «Hate Crime Statistics Act». В 1989 г. была издана статья Джона Лео «The Politics of Hate». Интересно, что одна из первых работ (1991 г.) была посвящена насилию в отношении геев и лесбиянок. В начале 90-х гг. минувшего столетия термин «Hate crimes» приобрел легалистский (правовой) характер, включая законодательные акты[168]. Криминализации подверглось, прежде всего, насилие по мотивам расизма, антисемитизма, а также – гомофобии, враждебного отношения к гомосексуалистам. Прошло немного времени, и стал нарастать вал литературы, посвященной проблеме преступлений, совершаемых по мотивам национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды и на почве гомофобии[169]. В США к группам, совершающим преступления ненависти, были отнесены нео-нацисты, скинхеды и Ку – Клус – Клан. Монографическим отечественным исследованием преступлений ненависти, насколько мне известно, является пока только диссертация К. Н. Бабиченко[170].