Тайны архивов: вырванные страницы - Александр Николаевич Дугин

квартире, и я там же на квартире писал все мои донесения охранному отделению о деятельности студенческих и рабочих революционных кружков. Эти материалы я всегда подписывал кличкой «Федор».

Вопрос: Кого Вы выдали охранке?

Ответ: В числе материалов, переданных мною через БОЛДЫРЕВА охранному отделению, были сообщения о работе большевистской ячейки в институте. Я систематически сообщал охранке о членах этой ячейки – БОГОЛЕПОВЕ, Всеволоде ВАСИЛЬЕВСКОМ, СТЕЦКОМ, ПРИСЕДЬКО, СЫРЦОВЕ. Писал о связях с социал-демократической организацией вне института, которые осуществлял ПРИСЕДЬКО и с которым я был связан. В одном из своих сообщений БОЛДЫРЕВУ я писал о двух рабочих кружках, которыми я руководил в 1915 году, из рабочих Обуховского завода и Торнтоновской мануфактуры, указав Захара НЕВСКОГО, как связавшего меня с этими кружками, и его место жительства.

В своих сообщениях я указал, что руководимый мною и другими легальный экономический кружок является, по существу, революционным кружком.

Вопрос: Сколько Вы получали от охранки за свою провокаторскую работу?

Ответ: Я не получал вознаграждения. Я сотрудничал с охранным отделением, надеясь при помощи охранки спокойно закончить институт, получить специальность и уйти от революционной работы. Наступившая революция изменила эти мои планы.

Вопрос: Зачем же Вас – провокатора – арестовала полиция в феврале 1917 года?

Ответ: Накануне Февральской революции состоялась большая демонстрация у Казанского собора. Я не успел предупредить БОЛДЫРЕВА о готовившейся демонстрации. Через несколько дней хозяйка моей квартиры вечером передала мне записку, оставленную каким-то человеком о том, что я должен вечером явиться к БОЛДЫРЕВУ. Меня ожидал БОЛДЫРЕВ, который расспросил подробно о демонстрации и затем предупредил, что меня, возможно, арестуют вместе с другими, чтобы я вел себя спокойно при обыске и что цель моего ареста – освещение настроения арестованных. Действительно, 25 февраля я был арестован и помещен в полицейскую адмиралтейскую часть. Меня никто не вызывал, а 28 февраля 1917 года тюрьма была разгромлена и все заключенные освобождены. Я искал путей, чтобы встретиться с БОЛДЫРЕВЫМ и попросить его уничтожить все мои документы, однако, это мне не удалось.

Весь период советской власти я волновался, опасаясь разоблачения, и лишь в последние годы я успокоился, решив, что документы о моей позорной связи с охранкой потеряны.

Мне стыдно признаваться во всем этом, но это так.

Вопрос: Насчет стыдливости Вы лучше помолчите. Роль стыдливого провокатора Вам вообще мало подходит. Отвечайте, можете ли Вы еще что-либо существенное сообщить о Вашей деятельности агента царской охранки?

Ответ: Все, что относится к моей прежней деятельности провокатора, я следствию сообщил. Ничем больше своих показаний дополнить не могу.

О своей антисоветской деятельности после революции я готов дать исчерпывающие показания.

Вопрос: Хорошо. Переходите к конкретным показаниям о Вашей антисоветской деятельности.

Ответ: Мне тяжело в этом еще и еще раз признаваться. Однако, я должен сообщить следствию, что в своем заявлении я скрыл то, что я примкнул к троцкистам значительно раньше, чем это написано в заявлении. В действительности я являюсь кадровым троцкистом, начиная с 1923 года и до дня моего ареста. Уцелел в партии, поскольку мое провокаторство не было разоблачено, я вскоре – уже как троцкист – решил повести борьбу с партией.

Троцкизм сыграл для роль выгодной точки приложения моих сил. За весть этот многолетний период времени я не прекращал борьбы с партией, причем на различных этапах моя борьба против партии имела различный характер, принимала различные формы. За весь этот период я не прекращал связи с троцкистским подпольем и с самим ТРОЦКИМ, осуществляя эту связь на разных этапах разными путями.

(Далее: опубликованный текст в «ИМ». – А. Д.)

Вопрос: Расскажите подробно обо всей Вашей антисоветской борьбе против партии, против советского народа.

Ответ: В 1922–1923 гг. я работал в Москве заведующим подотделом печати в Агитпроме ЦК ВКП(б). Агитпром в это время возглавлял один из активных троцкистов – СОСНОВСКИЙ, а затем БУБНОВ. В это же время я являлся членом редакционной коллегии журнала «Красная Новь», где работал совместно с активным троцкистом ВОРОНСКИМ.

С ВОРОНСКИМ я в то время очень сблизился. Нашему сближению способствовала общность наших троцкистских взглядов. В 1923 году я стал на позиции ТРОЦКОГО, боровшегося против ЦК ВКП(б).

На этой основе произошло мое сближение с троцкистами СОСНОВСКИМ, ВОРОНСКИМ и ЭЛЬЦИНЫМ, работавшим тогда же в «Красной Нови».

В это время я принимал активное участие во фракционных совещаниях группы троцкистов, происходивших, главным образом, на квартире ВОРОНСКОГО, в 1-ом Доме Советов – гостинице «Националь». В работе фракционных совещаний этой группы принимал также активное участие работник ЦК ВКП(б) – троцкист ПОПОВ Н. Н. На совещаниях мы обсуждали задачи троцкистов в борьбе с партией и практические мероприятия в этом направлении.

Я, ВОРОНСКИЙ и ЭЛЬЦИН широко использовали наше положение в редакции журнала «Красная Новь». В этом издательстве, при нашей помощи, была выпущена брошюра «Уроки Октября» и ряд других троцкистских материалов и произведений, пропагандировавших троцкистские взгляды.

В связи с поражением троцкистов в 1923 году я ушел в подполье и, законспирировавшись, продолжал предательскую антипартийную борьбу.

Вопрос: Расскажите, как это Вам удавалось так долго, с 1923 года, скрывать свою троцкистскую антисоветскую деятельность?

Ответ: Это объяснятся тем, что с 1923 года я, в соответствии с личными указаниями ТРОЦКОГО, ушел от открытой борьбы с партией. Сманеврировал и сразу же перешел на конспиративное положение. Внешне я сразу порвал связь с троцкистами и всю дальнейшую антисоветскую работу проводил под флагом двурушничества.

ТРОЦКИЙ еще в 1923 году, предвидя возможный провал открытой атаки против партии, считал необходимым некоторую часть своих сторонников особо тщательно законспирировать для того, чтобы они, оставаясь в партии, на партийной работе, закрепились, входили бы в доверие партийных масс и руководства партии и продвигались постепенно к руководству партии.

ТРОЦКИЙ тогда уже ставил этот вопрос в той связи, чтобы в нужный момент в партийном руководстве иметь своих агентов, которые информировали бы его и содействовали бы захвату им власти. Такие задачи были поставлены и мне.

Вопрос: То есть те же задачи предательства, провокации, шпионажа, в выполнении которых Вы уже имели опыт от сотрудничества с охранкой.

Ответ: Да.

Вопрос: Продолжайте показания. Где и когда Вы связались с ТРОЦКИМ?

Ответ: В 1923 году меня свел с ТРОЦКИМ СОСНОВСКИЙ. Встреча произошла на квартире ВОРОНСКОГО в 1-м Доме Советов в гостинице «Националь». Там собрались – ТРОЦКИЙ, СОСНОВСКИЙ, ВОРОНСКИЙ и я. Говоря о перспективах работы троцкистов, ТРОЦКИЙ указывал, что не исключена возможность временной, как он выразился, победы цекистов; он говорил далее, что в политике, как на войне, нужно учитывать возможность временного поражения и поэтому необходимо заранее обеспечить