Тайны архивов: вырванные страницы - Александр Николаевич Дугин

ТРОЦКИЙ особенно указывал на то, что обстоятельства борьбы показывают, какое решающее значение приобрел партийный аппарат. Исходя из этого, он поставил перед нами задачу – в своей дальнейшей работе стремиться, не только проникнуть в партийный аппарат, но и закрепиться там, продвигаться, подбирать и вербовать кадры сторонников линии ТРОЦКОГО из партийного аппарата. ТРОЦКИЙ прямо заявил, что мы должны завоевать партийный аппарат. Исходя из этого, ТРОЦКИЙ предложил мне прекратить внешне всякую связь с троцкистами; в дальнейшем, везде и всюду рекламировать себя, как твердого сторонника ЦК, беспощадного врага троцкистов, использовать все для увеличения своего влияния в партии, одновременно чрезвычайно осторожно и конспиративно, через вторые и третьи руки, проводить работу по вовлечению тщательно подобранных людей в троцкистскую организацию.

После этого совещания и указаний ТРОЦКОГО я прекратил открытую связь с ВОРОНСКИМ и СОСНОВСКИМ, как людьми скомпроментированными; людей же, связанных со мной и стоявших на позициях троцкизма, проинструктировал со своей стороны в духе указаний, полученных от ТРОЦКОГО.

Вопрос: Кто эти люди?

Ответ: ПОПОВ Н. Н., МИХАЙЛОВ М. Л., а затем уже в 1924 году и ВАРЕЙКИС, – все они стояли на позициях ТРОЦКОГО. После моей встречи с ТРОЦКИМ они, так же, как и я, перешли на законспирированное положение. Период 1924 года убедил меня в правильности прогноза ТРОЦКОГО – о возможном провале на данном этапе троцкистов и необходимости перехода части троцкистов в глубокое подполье для двурушнической борьбы против партии.

Эту группу людей я сохранял как свои кадры до последних дней. Они вместе со мной на протяжении многих лет вели активную борьбу против партии и советского народа.

В 1924 году я особенно сблизился с ВАРЕЙКИСОМ (децистом в прошлом), назначенным тогда заведующим отделом печати ЦК ВКП(б).

Из ряда бесед с ним я убедился, что это авантюрный беспринципный человек, карьерист, менявший свои убеждения буквально на ходу. В то же время я убедился, что он стоит на позициях ТРОЦКОГО, поскольку это содействует его – ВАРЕЙКИСА – планам.

ВАРЕЙКИСА я обработал и привлек в свою руководящую группу троцкистской организации.

С этого периода фактически и сформировалось руководящее ядро, группа скрытых троцкистов, в которую входили я – ЯКОВЛЕВ, ВАРЕЙКИС и ПОПОВ, действовавших по указаниям ТРОЦКОГО – на положении особо законспирированной группы двурушников, маневрировавших, приноравливавшихся, любыми путями добивавшихся своих целей в борьбе против партии.

Эти формы борьбы с партией, указанные ТРОЦКИМ, были для меня приемлемыми также и потому, что я и ВАРЕЙКИС полагали, что в случае, если даже троцкизм и не победит, мы все же останемся, благодаря нашей маскировке, на руководящем положении в партии.

Примерно до 1927 года происходит закрепление нашей группы в партийно-советском аппарате. Шпионской и вредительской работы тогда мы не разворачивали, считая тактику выжидания и маневрирования наиболее целесообразной в условиях того времени. Разгром троцкистов, зиновьевцев, децистов и прочих антипартийных формирований закончился, как известно, в 1928 году потоком двурушнических заявлений участников этих организаций, с признание правильности линии партии и обещанием прекратить борьбу. Наша группа, имея прямое на то указание от ТРОЦКОГО, развивала линию на проникновение и на закрепление в партии.

Правильность этой линии мне лично подтвердил и ПЯТАКОВ, при встрече с ним в 1928 году.

(Далее: неопубликованный текст. – А. Д.)

Вопрос: Расскажите подробно о Вашей связи с ПЯТАКОВЫМ.

Ответ: Условия конспирации, стремление сохраниться и продвинуться в партии, а также мое положение в партии (я в то время уже был заместителем председателя ЦКК и НК РКИ) не давали мне возможности в те годы иметь непосредственную связь с ТРОЦКИМ, с кем-либо из его видных сторонников. Я был очень осторожен. И только в 1929 году, после переезда ПЯТАКОВА на квартиру в тот же дом, где жил и я, на одной и той же площадке, – установилась моя связь с ПЯТАКОВЫМ. Однажды вечером, после телефонного звонка, ко мне зашел ПЯТАКОВ; мы провели обстоятельную беседу, причем началом беседы послужила тема о подаче им заявления об отходе от троцкизма. В дальнейшем ПЯТАКОВ мне прямо заявил, что он имеет поручение от ТРОЦКОГО переговорить со мной. На мой вопрос, что мне непонятно его обращение ко мне, после подачи им заявления, ПЯТАКОВ мне ответил, чтобы я не беспокоился, что это заявление продиктовано теми же соображениями, по которым я с 1923 года в троцкистах не числюсь. Вслед за этим он рассказал мне о том, что он осведомлен обо мне самым подробным образом, что ему известны причины моего формального отхода от троцкизма и что он впредь будет поддерживать со мной связь.

В этой же беседе ПЯТАКОВ подробно информировал меня о том, что ТРОЦКИЙ считает ход событий на ближайший период времени благоприятным для троцкистов, что при наличии определенных групп открыто выступающих троцкистов, которых нужно сохранять как «знамя», ТРОЦКИЙ считает самой важной задачей нынешнего этапа возвращение в партию возможно большего количества троцкистов, вербовку новых кадров из числа нескомпроментированных лиц, и захват партийного, советского и хозяйственного аппарата кадрами своих сторонников.

Среди этих кадров особо важно сохранить на крупных руководящих ролях ядро его сторонников, ничем не скомпроментированных, полностью зашифрованных, пользующихся абсолютным доверием руководства партии. Мне ПЯТАКОВ передал указания ТРОЦКОГО о необходимости закрепления моего положения и лиц, связанных со мною, с одновременным весьма осторожным и строго ограниченным расширением группы моих сторонников. ПЯТАКОВ оговорился здесь, что ТРОЦКИЙ считает основной задачей моей – ЯКОВЛЕВА – все же не организационную работу, не вербовки, а на основе сколачивания крепкого испытанного троцкистского ядра людей, занимающих руководящие участки работы в партии, постепенное расширение влияния в партии, в ЦК, проникновение на возможно большие руководящие посты, с тем, «чтобы познать все дела ЦК и со временем взорвать ЦК изнутри».

Эта тактика, этот курс ТРОЦКОГО на тщательное законспирирование меня, на мое продвижение, и меня устраивал. Я считал, что чем выше и крепче мое положение, тем меньше шансов на мое разоблачение как агента охранки и как троцкиста.

В заключение этой беседы ПЯТАКОВ указал, что в силу моего особого положения, мы не только не можем открыто поддерживать связи между собой, но должны будем впредь всячески внешне проявлять свою враждебность друг к другу, осторожно и изредка встречаясь на квартирах друг у друга, используя соседство наших квартир. Жили мы на одной площадке примерно с 1928 года до дня ареста ПЯТАКОВА в 1936 году. Как сейчас помню, ПЯТАКОВ по этому поводу выразился: «Придется исподтишка шмыгать друг к другу через площадку».

Вопрос: Как же строилась в дальнейшем Ваша связь с ПЯТАКОВЫМ?

Ответ: С ПЯТАКОВЫМ,