Mayday. Я влюбляюсь - Катя Саммер

Ника не поняла, что случилось. Пожала плечами и продолжила потягивать вино из бокала, отложив момент расправы до его возвращения. Но не успела сделать и трех глотков, как с ней вдруг поздоровались – те самые Пашкины, из-за свадьбы которых они с Максом поссорились. Парочка выглядела как с обложки: такие же идеальные и неестественные.

– Как жаль, что ты не смогла прийти, дорогая! – приобняв за плечи, с наигранной досадой произнесла Маргарита. – Знаю, что тебя не отпустили с работы. Бедняжка. Как же ты все это выносишь? Максим рассказал, что ты до сих пор им помогаешь с Лешей. У тебя невероятная выдержка!

Нике был неприятен этот разговор. Каждое слово неискреннее, все интонации – лживые. Она достойно поддерживала бессмысленный диалог, но он противно затягивался. Гламурная чета будто ждала чего-то, то и дело оглядываясь по сторонам. А Ника желала избавиться от них быстрее. От них и от Макса, которого собиралась, наконец, послать прямым текстом и доходчиво объяснить, что хватит с нее всех этих тайн Мадридского двора. Вот только Быков где-то запропастился.

Пашкина задала очередной глупый вопрос о работе, когда Ника услышала вибрацию телефона. Отвлеклась, лишь бы избавиться от назойливого общества. И получила от судьбы неожиданный удар под дых.

«Прости», – горело на экране смс от Макса.

Следом телефон выдал уведомление о переводе денежных средств. От него же. И Ника истерично рассмеялась полученной сумме, которая по ее примерным подсчетам едва ли покрывала треть чека. Парочка даже отшатнулась от нее.

Но стоило официанту с двумя блюдами подойти к столу, поставить перед ней салат и задержать в воздухе стейк, как на глаза навернулись слезы.

– А ваш спутник?

– Не сможет прийти, – дрожащими губами сказала Ника, а затем добавила «извините» и быстрым шагом унеслась в сторону уборных.

Куда мог деться Макс, если не заходил обратно? Ответ на вопрос получила, когда толкнула соседнюю от мужского туалета дверь и обнаружила внутренний дворик.

Никого. Макс исчез в ночи.

Ника набрала его номер, нервно теребя волосы. Просто не верила в происходящее. Ситуация походила на дешевую мыльную оперу.

– Да, – гулкое и тяжкое прозвучало в динамике.

И разом стало очевидно – Макс не собирался ничего менять. В очередной раз пудрил ей мозги рестораном на другом конце города, дальним столиком. Он все еще боялся встретить знакомых, боялся признаться и Пашкиных, видимо, заметил сразу – его стул стоял прямо напротив входа. Он снова безбожно врал. И Ника опять попалась в ловушку.

Глупая-глупая Ника.

– Ты же понимаешь, что это конец? – спросила она.

В ответ молчание. Противное и вязкое. Молчание – знак согласия.

Не дожидаясь новых выдумок, которые мог сочинить Макс, Ника бросила трубку и вернулась в ресторан, пока еще не продрогла до костей. Пашкины, к ее счастью, разместились в другом конце зала.

Орлова стянула со стула куртку, подхватила сумочку и едва начатую бутылку вина. Прямо у барной стойки оплатила счет, отказалась от боксов с едой, которые настаивал собрать официант, и умчала прочь. Куда? Куда-нибудь, где можно заглушить боль.

Пойманная на дороге машина с флиртующим блондином за рулем заехала на парковку ближайшего паба. Ника протянула несколько сотен, но тот только посмеялся в ответ, еще раз безуспешно попросил ее номер, а затем пожелал хорошего отдыха. И спустя час или два вечер и в самом деле стал неплохим.

Сейчас на сцене паба выступал загримированный под Майкла Джексона парень. Отточенными движениями лунной дорожки он срывал овации подвыпившего народа, а голосом заставлял полчища мурашек бродить по телу Ники. Девушка то и дело ловила себя на мысли, что каверы звучали лучше оригинала. Или ей так казалось из-за минту: все же нечасто в организме оказывалось что-то крепче вина.

Ника витала в параллельной мятной реальности, мило болтала с барменом, который шутил ниже пояса, пританцовывала на высоком стуле и подпевала толпе. Вопрос «что со мной не так?», пульсирующий в голове все это время, спрятался где-то на задворках мыслей, испугавшись ярких вспышек и громких звуков. Ника резво дергала руками в такт музыке, кричала, что «Билли Джин не ее любовница»* и что «Всем наплевать на нас»**, а потом отбивалась от назойливых приглашений на медленный танец под «Give in me». Ей сейчас не нужно было чье-то внимание от слова «совсем». Она не умела забываться в ком-то. Наслаждалась минутами спокойного блаженства, уплывая на волнах вечных мелодий, которые латали душевные раны.

Легкая отрешенность и безразличие на лице привлекали внимание мужского пола больше, чем явный флирт. А ее бежевое платье и такого же цвета туфли, из-за которых казалось, что на девушке надета только яркая помада, заставляли мужчин и вовсе сворачивать шеи. Даже когда она, пошатываясь, брела на выход, чтобы подышать свежим воздухом.

Прохлада апрельской ночи отрезвляла. Ника обняла себя, пряча оголенные руки. Сюда доносились приглушенные отзвуки музыки. Ника наблюдала, как сменялись на подъездной дорожке такси, вдыхала сигаретный дым, долетавший от шумных ребят поблизости. Ей нравилась атмосфера, окружившая со всех сторон.

В ладони зазвонил телефон. Ника ответила, не глядя. В динамике послышался знакомый низкий и такой приятный голос: что-то о новостях, расшифровке. Ника невольно расплылась в улыбке, чуть оступилась и крепко ухватилась за перила.

– А-а-а, эт-то ты, ры-ыжий? А-алик. Ик.

Многозначительное молчание в ответ. А затем вопрос. Довольно резкий.

– У тебя все в порядке?

– Не-аа, ик, – совершенно спокойно пробормотала Орлова.

Она всегда начинала икать, когда вовремя не тормозила с алкоголем. А тут еще холод добавлял свое.

– Так. Ты можешь сказать, где ты?

Собеседник явно напрягся, Ника услышала раздражение в его тоне.

Девушка обернулась, покачиваясь. Название паба не увидела, так как стояла на крыльце с навесом, но зеленый и оранжевый украшали заведение по периметру, а ведущий вечера, курящий в стороне, был одет в костюм Святого Патрика.

– По все-е-ем призн-кам… в Ир-р-рландии!

Ника хихикнула. Показалась себе остроумной, как никогда. В этот момент рядом в полный голос расхохотались парни.

– А если серьезно? – прозвучало по-родительски строго.

– У-у-у, ты че-го такой злю-ющий? Прям боюсь-боюсь.

И Ника повесила трубку. Она чертовски замерзла и не хотела продолжать разговор, который ей не нравился. Вот если бы рыжий начал мурлыкать бархатным голосом какие-нибудь комплименты – другое дело, Орлова бы с удовольствием послушала. А так поднялась обратно в бар, бормоча ругательства на призрака из прошлого.

Она подошла к стойке и, усевшись на стул, опрокинула в себя заготовленную стопку ликера. Мысли катились в неопределенном направлении, приближаясь к Белозерову и экзаменам.