Тайна президентского дворца - Эдуард Беляев

Полковник Салкин находился в те часы в танковой бригаде. «Вечером, приблизительно в 18.30, командиру бригады капитану Ахмаду Джану поступила команда ввести один батальон в город. Я и советник командира бригады полковник Виктор Николаевич Пясецкий в это время находились рядом с командиром. Неожиданно четыре БМД ворвались на территорию военного городка и окружили здание штаба бригады. Из первой машины выскочил советский капитан. Вошел в здание, представился, отозвав в сторону Пясецкого, переговорил с ним, затем достал фляжку со спиртом — предложил выпить. Капитан, обращаясь к командиру бригады, сказал, что в городе неспокойно и выход бригады нежелателен. Командир, посоветовавшись, дал команду „отбой!“.»

Одним из первых в штаб главного военного советника доложил из 15-й танковой бригады майор Еньков Леонид Филиппович. Он сообщил, что к КПП прибыл батальон десантников. Все афганцы — офицеры и солдаты — братаются с советскими солдатами, эксцессов нет. Небезынтересно, как оценивали те события сами афганцы. Старший лейтенант Мухаммад Захир: «Во время ввода ваших войск в Афганистан 27 декабря 1979 года я служил механиком-водителем в 15-й танковой бригаде. Когда стемнело, началась стрельба. Экипажи бросились к машинам. Но танки не вышли за КПП. Командир дал приказ оставаться на местах. В каждом батальоне был один ваш советник. Мы уважали этих людей. Накануне они лично проверяли боеготовность танков. Когда все улеглось, мы обнаружили, что все ударники в орудиях танков вынуты. Это сделали ваши советники».

Советские подразделения полностью блокировали в Кабуле афганские воинские части. И проделано все было, надо сказать, без особых проблем. Трудности возникли только с 26-м парашютно-десантным полком в Кабуле, блокированном в крепости Балахисар, командир которого отказался сложить оружие и высказался в поддержку Хафизуллы. Усилиями советника подполковника Богородицкого Анатолия Ивановича и офицеров штаба главного военного советника конфликт был исчерпан. Взятые в качестве заложников офицеры-советники не пострадали.

Командир 8-й пехотной дивизии, услышав по радио бредни Бабрака, решил выступить против советских войск. Угроза была реальной и слишком опасной. Около двух часов велись трудные переговоры. С большим трудом советники убедили комдива, что он останется на своей должности. Оказалось — невольно солгали: комдив был посажен в тюрьму. В ночь на тридцатое будут арестованы и командиры 4-й и 15-й танковых бригад, которые с советским капитаном попили спирту и содействовали братанию. Все их прегрешение — что они «хальковцы». Кармаль и слушать не желал, что эти командиры бригад не просто проявили лояльность к новому режиму, но и безоговорочно поддержали его. Комитет госбезопасности Афганистана тут же откликнулся на порывы Бабрака и продолжил «искоренения», им санкционированные. Магометов попытался заступиться за обоих комбригов, но взял на себя напрасный труд: сбылись худшие прогнозы — «парчамовцы» начинали чистки, нередко круто замешанные на крови. Пошли повальные аресты и повальное же бегство из армии офицеров и солдат. Сколько их, обученных, озлобленных и непримиримых, ушло к моджахедам! И стреляли они потом в ненавистных сторонников нового режима, и стреляли в наших, и убивали их — ни в чем не повинных перед народом Афганистана мальчишек…

Уже говорено — обошли советников должным вниманием в событиях той ночи. Кинулись описывать действия дерзких десантников и элитных бойцов КГБ. Советников больше расценили как людей, лишь подававших советы не дальше кабинетов, а за дверь, на порог войны, их в своих мемуарах не допускали. Несправедливо. Весьма несправедливо! Но не ропщут советники, как и без претензий и бойцы отдельного отряда спецназа ГРУ, о которых наговорено всего-то столько, что, дай бог, едва набралось бы на один солидный газетный очерк.

А может, оттого-то они и чище других. Быть может, в тот черный день очнулись белее всех остальных…

Неловкость присутствует в хрониках тех кровавых дней. Хваленные во всех державах спецслужбы, полицейские органы и управы — столпы власти, призванные оберегать ее, крепить и щитом стать в случае угрозы ее существования, — в Афганистане оказались вялыми и, если угодно, робкими и легкими на измену. Проявили себя как потешные полки и оловянные солдатики. Захват, охват, атака, ор, боль, штурм, соль из глаз, вздох, раны кровь, развороченная грудь, сердце наружу, последний вздох… Не возжелалось им, спецвымуштрованным, при вождях состоявшим, всего этого на себе испытать и даже видеть, став хотя бы нечаянными очевидцами. Им хотелось нетленного мира. А Бог за мир взымает дорого…

КАМ — военная контрразведка. ХАД — госбезопасность. Царандой — милиция. О них, вверявших в эту ночь свои судьбы советским военным и бабракским функционерам, и пойдет короткий — потому как похвалиться, собственно, нечем — рассказ.

Комплекс зданий афганской контрразведки и государственной безопасности спланировали захватить такими силами. Взвод десантников из 317-го полка. Командир — лейтенант Сергей Корчмин. Двенадцать советников, фамилии которых стойко «не сдают» кэгэбисты — понимать, мол, надо! Шесть офицеров «Зенита» — старший Рафаэл Шафигулин. И неодушевленные предметы, но без которых в настоящем бою никак — три боевые машины десанта, два простецких «ГАЗ-66» и две зенитные самоходные установки. У многих спрашивал, откуда у нас в тот период были эти установки. Обратите внимание, они задействованы почти во всех штурмах.

— Ааа… да были «зэсэушки» у нас…

«Да были» хорошо воспринимается на слух — это значит, добыли.

Ну а дальше хохмы в духе отчетности КГБ — пошло, поехало. Где кавычки — там цитаты.

Обязательный зачин-запев с акцентом на то, что: «Довольно сложной задачей оказалось овладение комплексом зданий афганской военной контрразведки и службы госбезопасности». Дальше суть плана: «Согласно разработанному группой и обсужденному с советниками плану взятия и блокирования объекта предполагалось проникнуть в него через три расположенных по периметру входа. Осуществлявшие прорыв боевые машины десанта должны были, подтянувшись к главному зданию, блокировать его. Спешившийся личный состав должен был разоружить охрану по периметру, а группе захвата (21 человек), проникнув в главное здание, предстояло разоружить сотрудников объекта и захватить намеченных лиц. Было решено: с силами охраны в бой не вступать, ограничившись отсечением их от главного объекта курсовыми пулеметами БМД и зенитными установками».

Брошу камешек в сторону описавших всю эту героику операции, где мужество было проявлено, и смекалки вдосталь проявилось, и отвага обнаружилась. Стало быть, они влетели на подворье. БМД, механиком-водителем которой был Сергей Кинель, выбила ворота. Сколько же тех ворот повыбивали в ту ночь, и сколько прямолинейности в действиях: выбили, сломали, ворвались… И не более того. И вся тут тебе инициатива, и военная смекалка с хитростью пополам. Ворвались не очень грозно, так как «одна из боевых машин десанта получила повреждение и потеряла ход». Ужасаться не следует — БМД просто поломалась, с машины слетела гусеница. Но юный лейтенант Сергей Корчмин не сплоховал. Согласно свидетельским показаниям, он «принял решение частью своей группы штурмовать ближайшую дверь».