Тайна президентского дворца - Эдуард Беляев

Алимджан был первым из «мусульманского батальона», с которым мне было позволено пообщаться еще в Кабуле, перед отлетом отряда в Чирчик. Подкупало, что сержант вел за собой офицеров-профессионалов и справился достойно — на «пять». Разговор был короток, и в рассказе — отсутствие всякой интриги. Буднично выходило по словам сержанта: «Не укрывались, не прятались, не бегали. Вначале мандраж колотил, собранность была и готовность к самому худшему. А через пару минут — патрон из патронника, автомат — на предохранитель и за спину, чтоб не мешал. Никто в нас не стрелял, и мы — ни в кого. Сейфы выгребли, бойцы из группы „А“ нас поблагодарили. В одном кабинете обнаружили початый блок „Кэмела“. Раздал своим, накурились всласть — дым приятный, ароматный. А еще коньяк французский нам отдали ребята, мы пару бутылок с десантниками под утро осушили. Я вообще не пьющий, но тогда очень захотелось сделать глоток». Кому-то коньяк перепал, кому-то нечто гораздо более драгоценное. Не о документах говорю…

Уразаева наградили орденом Красной Звезды. Приятно, наверное, было ему, молодому, — на весь Пскент он единственный такой, заслуженный. А потом и он к ордену привык, и соседи привыкли к герою. И лежала та награда в заветном месте, тускнея от времени. А воссияла, когда на пенсию вышел Алимджан-ака — сказали в собесе, прибавка за орден положена. Вот и вся радость… И ничего другого.

Как-то на авиабазе у узбеков приземлился американец. Говор пошел, как Фатиме, внучке, повезло — замуж за янки собирается. Завидуют ей подруги, гневится дед-аксакал, что не за мусульманина пошла. А жизнь свое берет — девы Востока глазом косят на грудь американца. Летчик, может, и так себе, но на форменной одежде блеску от медалей не меньше, чем от долларов в кармане. Пригласит такой Джордж на коктейли, не поскупится и заплатит по счету одного проведенного вечера эквивалент годовой надбавки к пенсии орденоносца Алимджана Уразова…

Сияет Джордж, и в почете, и в уважении у узбеков пребывает — владетель золотого тельца. А у «афганца», родных кровей мужика, металл боевого ордена тускнеет. А может, уже и совсем поблек…

Царандой — веха. Моральная. Высокого смысла и содержания, как видится мне. Гордость ребят из КГБ. Понимали ли это они, командиры? Или списали на слабость офицера — ведь ни в одной иной структуре так ревностно не следили за успехом другого, как в Комитете. Что не вписывалось в их корпоративный «кодекс чести» — безоговорочно отвергали, нередко с вынесением порицания. За спиной похихикивали, глумились тихо, злорадствовали. Очень хочется, чтобы я ошибался в своих представлениях. Но все по порядку…

Министерство внутренних дел готовились сокрушать основательно, и наряду с Амином и Якубом в «черный список» уничтожения попал и министр Али Шах Пайман. Естественно, что главные функции отводились сотрудникам «Зенита». Их было выделено 14 человек — все, разумеется, офицеры. Много, но дело того стоило и требовало. Старший — Юрий Мельник. Именно он вел исполнителей к министру внутренних дел. В группу включили со специальным заданием двух «громовцев» — Евгения Чудеснова и Александра Лопатова. Их задача заключалась в персональной охране «опознавателя», которого следовало после «справедливого возмездия» доставить к убиенному, сказать что-то приличествующее и важное во имя революции и назидательное для палача. Констатацию факта смерти должен был «зарегистрировать» Нур Ахмат Нур — дипломат, бывший посол Афганистана в США. Видимо, в Вашингтоне накипело у Ахмата в отношении американцев и вообще империалистов всех мастей, включая и их прислужников — типа Паймана. Поддержку акции возложили на десантников 345-го парашютно-десантного полка. Два взвода под командой ротного старшего лейтенанта Гурьева выделили из батальона гвардии майора Цыганова. Восьмидесяти нашим бойцам противостояли около 350 вооруженных афганцев.

Примерно в 18.00 к вилле, где сосредоточились группы, подъехало три грузовика. В кузовах сидели солдаты и несколько бойцов «Зенита». Нура посадили в кабину. Александр Лопанов и Евгений Чудеснов сели по бокам. Поехали по Кабулу. Мирный город, снуют афганцы, повсюду жарится шашлык. А они — на войну. У здания МВД остановились, тут солдаты и «зенитовцы» повыскакивали (по-военному — спешились) из машин. Подгадали свой приезд к взрыву. Рвануло серьезно. Тогда Нуру дали мегафон, и он стал призывать сдать оружие; кричал, что пришла законная власть. С той стороны не поняли устремлений бывшего дипломата — из окон министерства ответили гневными автоматными очередями.

Тут уже не до реверансов и дипломатического протокола — более не мешкая и не церемонясь, дали в ответ залп из семи ручных гранатометов. Это вызвало короткое замешательство охраны, чем воспользовались десантники для стремительного броска к зданию. Афганцы очухались, пережили несколько неприятных минут и ответили поистине яростным огнем. Атакующих это обстоятельство только сильнее подстегнуло — решительным штурмом они за считаные минуты выбили охрану с первого этажа и овладели им. Затем, ведя беспрерывную стрельбу и швыряя гранаты, десантники бросились вверх по лестницам. Им потребовалось буквально 15 минут, чтобы занять остальные этажи. Афганцы, не совсем разумея, что происходит, были деморализованы. Их сопротивление поутихло, а скоро и вовсе прекратилось. Большое количество афганцев было взято в плен. Выставили охрану. Посокрушались — во время перестрелки капитану Анатолию Муранову перебило оба бедра. Советник, майор Сисин, доставил его в посольскую поликлинику, но Муранов умер от болевого шока и потери крови. Не стало Анатолия Николаевича — сотрудника Первого главного управления КГБ.

Старший советник МВД в Царандое генерал-майор А.М. Косоговский, не так давно сменивший Николая Веселкова, метал громы и молнии — министр ускользнул, исчез, испарился. А ведь с него глаз не спускали, ловко выманив из дома. А он, такой-сякой, подвел, операцию сорвал — не позволил себя убить. Перед товарищами стыдно — издалека ехали, понервничали во время штурма, мужественно отбились от автоматного огня, от осколков гранат уклонились, на лестницы вбежали, ворвались в вожделенный кабинет, — а он, сын шакала, как сквозь землю провалился…

— Приказываю найти, арестовать и немедленно доставить ко мне, — горячился и кричал мощно, по-милицейски, Косоговский, прекрасно понимая, что «немедленно» не получится.

Подчиненные разбежались кто куда от гнева начальника, но разбежались не искать, а просто отсутствовать. Юрий Мельник докладывал по команде о беглеце. Генералы КГБ были озадачены. Если даже предположить, что через час-другой Паймана схватят, то… То что? Возвращать в здание, посадить в кресло служебного кабинета и сызнова имитировать штурм с последующим вынесением справедливого приговора? Ахинея… Пока судили, да рядили, да советовались, как быть, генерал Иванов составил рапорт в Москву и доложил по посольской спецсвязи: «В 21.30 27 декабря 6 разведчиков-диверсантов вместе с взводом поддержки ВДВ овладели Министерством внутренних дел, преодолев незначительное сопротивление охраны. Потерь не имеем». Анатолий Муранов своей гибелью не смел портить общую статистику безусловного успеха — о нем ни слова. Раненые десантники в счет тоже не шли — не свои.