Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Голос, похожий на звериный рык, был таким громким, что Александра и Мерзука подскочили от неожиданности. Головы любопытных женщин тотчас исчезли.

– Ах ты, невоспитанная девчонка, осмелившаяся нарушить покой и тишину гарема, смотри сюда!

Александра и Мерзука повернулись на голос.

Огромный человек стоял за их спинами. Он был совершенно черным. Александра заметила рядом с ним еще одну темную фигуру. В глазах юноши, сверкавших белками, читалось любопытство.

– Кто ты?

Голос огромного человека был свистящим, словно хлыст.

– Александра-Анастасия Лисовская.

– Кто ты?

«Наверное, он не расслышал», – подумала Александра.

– Александра-Анастасия Лисовская. А это Ме…

Человек перебил:

– Кто ты?

В глазах темнокожего юноши промелькнул испуг. Его глаза словно пытались о чем-то сказать.

Александру воспитывали в Бахчисарайском дворце, учили ее этикету и манерам. Она знала, как сидеть и как вставать, знала, как полагается разговаривать со старшими, но как могло такое получиться, что слуга мог так неуважительно вести себя по отношению к Александре, которую сама Гюльдане Султан называла собственной дочерью?

– Я тебе сказала, ты что, не услышал?

– Услышал. Кто ты?

Больше Александра не могла сдерживаться. Когда она крикнула прямо ему в лицо: «Александра-Анастасия…», то произошло нечто совершенно неожиданное. Палка ударила Александру по руке. Девушка закричала от боли, а человек прошипел:

– Ты наложница.

На сей раз обжигающая боль поразила ее в плечо.

– Кто ты?

Девушка, из глаз которой ручьями полились слезы, смогла выговорить только: «Алек…» Вновь просвистела палка.

– Ты наложница. Ты слышала меня, московитка?

И только после пятой палки Александра кивнула в знак согласия. Мерзука заплакала от страха. Александра разглядела сквозь слезы любопытных испуганных женщин, вновь высунувшихся из своих комнат. Все смотрели на то, как ее наказывают. Стыд только усилил боль. Она взглянула на обидчика, стараясь сохранить в памяти каждую черточку этого лица. «Запомни это лицо, Александра, – сказала она себе. – Навсегда запомни, навсегда».

Казалось, человек читает ее мысли.

– Послушай меня, московитка. На самом деле тебя еще и наложницей нельзя считать. Тебя надо вымыть, правилам обучить. Если Валиде Султан сочтет, что тебе можно остаться при гареме нашего повелителя, то ты останешься. А нет – уберешься прочь.

Он помедлил немного, а затем взял девушку за подбородок:

– Если тебе повезет, то у тебя будет собственный дворец, как у визиря или паши, а нет – помоги тебе Аллах.

Он пристально посмотрел в ее мокрые от слез сине-зеленые глаза.

– Да, вот еще что. Здесь нельзя кричать и громко разговаривать. Тишина дворца священна. Ее нельзя нарушать. Ты все поняла, московитская наложница?

Александре хотелось умереть. Внезапно она всем существом ощутила, как ей не хватает Тачама Нойона. Где был сейчас воин? Вот если он был бы здесь, если бы снова посадил ее на Друга и умчал в горы!

– Тебе все ясно? – повторил человек. В его голосе слышалась все та же угроза. Палка могла в любой момент обрушиться на нее.

Александра кивнула.

– Хорошо. Перейдем ко второму уроку. Имя ты свое называть не будешь, пока тебя не спросят. Даже если к тебе обратятся, ты будешь говорить, не поднимая головы и не глядя ни на нашего повелителя, ни на Валиде Султан, ни на Хасеки Султан.

«Где же я оказалась», – подумала Александра. За какую такую провинность Ай Бала Хатун отправила ее в эту тюрьму? Наверное, здесь и находится ад. А этот урод наверняка был демоном, ввергающим в ад грешников. В голове у нее вертелась одна-единственная безнадежная фраза: «Подобру-поздорову отсюда не выбраться».

– Ты будешь делать то, что тебе велят, а то, чего не велят, делать не будешь. Ты станешь очень послушной, ты сама будешь стирать себе белье, сама будешь мыть для себя посуду. Если тебе велят постирать чужое белье или помыть чужую посуду, ты не станешь воротить нос. Сделаешь все, что велено…

Человек продолжал говорить, но Александре теперь казалось, что его голос доносится откуда-то издалека, она слушала, но не слышала, да ей и не хотелось слышать.

– Ты поняла меня? – человек принялся трясти ее за плечо, и она вздрогнула. Очевидно, он несколько раз повторил вопрос. Она тут же закивала. Чернокожий юноша сочувственно смотрел на нее.

Когда человек уже собрался уходить, он увидел сумку, которую Мерзука держала в руках.

– А это что такое? Здесь нельзя хранить всякую грязь. Ну-ка дай я посмотрю.

Он попытался вырвать сумку из рук девушки. Александра встала между ним и Мерзукой.

– Не прикасайся!

Из уст наблюдавших за происходящим наложниц раздалось одновременное изумленное испуганное восклицание.

– Что ты сказала?

В глазах человека сейчас читался не только гнев, но и изумление.

– Я сказала, не прикасайся. Это мое.

Александра была готова к побоям. Их взгляды встретились. Александра долго, смело, не отводя глаз, смотрела в его глаза, ожидая, что сейчас свистнет палка.

Но ничего не произошло. Человек пробурчал:

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Но чтобы мне эта сумка на глаза больше не попадалась.

Затем великан и следовавший за ним юноша направились к выходу.

Когда они уже стояли на пороге, девушка внезапно крикнула великану:

– А ты кто?

Человек замер на месте. Чернокожий юноша повернулся и укоризненно смотрел на нее, словно бы спрашивая: «Ну и зачем ты это сделала?» Чернолицый великан не стал оборачиваться, но на вопрос ответил:

– Меня называют старшим над наложницами. Я – ага, московитка! Спроси, и тебе расскажут, кто я такой.

Так Александра оказалась в гареме султана Сулеймана.

Все это было обидно, больно, унизительно. Александра погладила по волосам свою подругу по несчастью. Казалось, это не ее сейчас били палкой, и не ей было больно. Встав, она решительно подошла к мангалу, на котором две девушки заваривали липовый чай. Когда раздался голос аги, девушки от страха бросили джезвы и скрылись, чай вскипел и убежал. На раскаленные угли попало несколько листиков с почками, и теперь все вокруг наполнилось дурманящим запахом, от которого делалось тепло на душе. Запах липового цвета мгновенно изменил пугающую атмосферу, в которой гарем только что напоминал Александре тюрьму. Всегда, когда пахло липой, Александре вспоминался дом. Теперь ее дом был здесь. В комнатах зажглись лампы, светильники, свечи. Александра с Мерзукой опустились на пол рядом с мангалом. Александра сжала свою сумку с приданым в руках. «Московитская наложница, – сказала она себе злобно. – Эта московитская наложница еще станет хозяйкой дома».