Печать правосудия - Артём Кочеровский

– Полагаю, способов предостаточно. Используя своё служебное положение, они могли представить против тебя сфальсифицированное обвинение. Или настоящее. У сотрудников со стажем работы в пару десятков лет имеется богатый опыт. Поэтому, прежде чем мы приступим, я хочу подробнее обсудить с тобой эту версию. Если ты не против.

– Ладно.

– Про процедуру проверки я расскажу чуть позже. Сейчас лишь скажу, что это не самая приятная вещь.

Да я уже догадался.

– В общем, если в данном ОБНИС имеет место умышленное представление заведомо ложных показаний, полученных от тебя путем шантажа, то… у меня есть предложение. Мы можем прекратить процедуру проверки и записать твои показания со всеми подробностями. Чем сотрудники тебе угрожали, что предлагали, кто – по фамилиям – имеет к этому отношение. Дав показания, ты станешь ценным свидетелем, а это значит, ты можешь не бояться мести или давления в будущем. Отдел по надзору гарантирует твою безопасность.

Где же ты был пять дней назад? Выход складывался очень даже неплохой. Шумякин и вправду нарыл на меня компромат, угрожал испортить жизнь. Сдать его андроиду – означает отделаться от них раз и навсегда. Подписанные документы больше ничего не значат, я машу им ручкой и ухожу по своим делам.

Да, делам…

Дела-то мои за последние пять дней изменились. Хочу ли я отсюда уйти? Хороший вопрос. Лишенный пальцев Горинов точно захочет со мной поквитаться. Да и его дружкам досталось. Сейчас ситуация выглядит так, что мне лучше отсидеться среди обников, чем возвращаться на улицу. К тому же остается открытым вопрос с переизбытком силы. Рано или поздно я просто грохну кого-нибудь.

Заднюю давать поздно.

– Мы тут в области, конечно, не такие умные, как гении из центра, и всё же не такие имбецилы, как вы себе представляете. Если Коломов согласился на проведение экспертизы, значит он на что-то рассчитывал? Или как? Или думал, что всё само собой рассосётся?

Исаков пожал плечами. Видимо, о Коломовом у него было именно такое мнение.

– Тебе нечего рассказать?

– В туалете на втором очень жесткая бумага. Нужно принять меры.

– Хорошо. Приступим.

– Надеюсь ты не собираешься совать эти штуки в меня?

– Не все.

Исаков взял бумагу, сел напротив меня. Слушать его утомляло. Временами меня клонило в сон, сказывалась слабость после больнички. Но безделушки, которые он доставал и аккуратно раскладывал на столе, бодрили.

– Перед начало экспертизы тебе нужно подписать согласие.

Я черканул внизу страницы.

– Такие документы полагается читать.

– Как будто ты от меня отстанешь.

– Ты прав. И всё же мне придется вкратце рассказать о эксперименте, как того требуют правила.

– Ещё бы.

– Начнём с печатников. Как ты знаешь их не очень любят в обществе.

Ага. Не очень. Печатники – это самое дно. Во всяком случае для апперов. Пехи, пожалуй, их уважают, но только потому что злорадствуют. Во всех других случаях печатник – враг и предатель. Обники – примерные дяди Степы по сравнению с печатниками.

– Печатниками называют сотрудников ОБНИС, обладающими способностями к снижению, сокращению, прерыванию или полному отключению без возможности восстановления внутренних сил.

Это он сказал, что печатники могут нахрен лишать апперов способностей. Но не все. Лучшие из них. Но лучшими их язык не поворачивается назвать. Судьба наделила их способностями, поставила в один ряд с апперами, а те предали своё естество.

– Насколько известно науке, первый печатник появился в результате мутации. Впрочем, в конце концов мы все превратились в людей в результате мутации. Эволюция – это и есть мутация с ограничением естественного отбора.

Исаков поправил торчащие из-под пиджака рукава рубашки.

– Сила одного из вновь рожденных апперов носила антиматерию. В привычной силе присутствовали противозаряженные частицы. Хорошего будущего, такого каким видят его обычно апперы, людям с такими мутациями не светило. Разрозненная энергия часто не позволяла сформировать способность, а итоговая сила, которую апперы могли применять, была существенно ниже среднего. Разумеется, твой куратор знает об этих особенностях. Они перестраховались и посадили сюда рассеянного.

Исаков достал из чехла стеклянную колбу, присоединил к ней трубку.

– Возможность аннигилировать противоположно заряженную силу открылась гораздо позже. Не без случайности. Проверку на наличие антиматерии проводят двумя способами, чтобы не пропустить мутацию у рожденного ребенка. Лекари забирают кровь и проводят изучение, а также сенсоры осматривают малышей на двенадцатый день жизни.

– Вы притащили столько барахла, чтобы просто взять у меня кровь?

– Нет-нет, – полковник покачал головой. – В ОБНИС есть более быстрые и точные методы оценки. Правда их используют, чтобы проверить силу способности, а не проверить её наличие. Небольшое исключение. Но ведь и ты – не простой потенциальный печатник. Тебе ведь не двенадцать дней.

Исаков убрал подписанный документ в сумку.

– Зря не прочитал. В конце там написано о возможных побочных эффектах, – сказал он.

– Простите?

На столе появился металлический ящик. Исаков открыл крышку, подсоединил к нему ещё одну трубку. Затем нажал кнопку, из ящика в стеклянный цилиндр перетек гель розового цвета.

– Концентрат нейтральной энергии, – пояснил Исаков. – Его используют в лекарственных целях. Что-то вроде физраствора для пехов.

Конструкция на столе становилось сложнее и запутаннее. По ещё одной трубке в цилиндр влился темно-синий гель.

– Концентрат высокозаряженной энергии, – Исаков проводил жижу взглядом. – Удачно проведенный эксперимент подразумевает нейтрализацию этого компонента.

– Ты собираешься?..

– Именно.

Исаков схватил меня за руку и рывком кобры вонзил в вену иглу. Смешанная розовая и темно-синяя жижа потекла внутрь.

– Дай знать, если тебе станет невыносимо плохо и ты захочешь прекратить эксперимент, – Исаков достал обычный пластиковый шприц. – Я тебя усыплю.

– Охренеть…

Три четверти жижи перетекло в меня, потом Исаков потянул за рукоятку поршня и заполнил пустое пространство моей кровью.

– Это для обследования. Как себя чувствуешь?

– Ху*во…

Удушливый туман Горинова показался безобидным дымом от костра по сравнению с этим. Меня вдавило в стул, затряслись колени. Рот наполнился слюной, потекло из носа. Я понял, что это не сопли а кровь, лишь когда капля на столе разрослась до размеров яичницы. На лбу вздулись вены. Каждое биение сердца долбило в мозг, будто молот по наковальне. Я сказал полковнику, что мне плохо, но едва ли он понял хоть что-то из моего бессвязного бормотания. Распух язык, сдавило горло.

Исаков помахал передо мной шприцом. Предлагал усыпить. Сукин сын только этого и ждал. Ему натерпелось вонзить ещё одну иглу в мою вену, чтобы покончить с местным начальником. Я был для него лишь разменной монетой.

Откинув ненужные мысли, я сконцентрировался… на столе. Без разницы. Мне нужно было занять мысли. Стол деревянный, его можно потрогать, а при желании, долбанут по нему кулаком.