Единственные дни - Наталья Бондарчук

25 сентября, понедельник

Утром встала пораньше, чтобы купить подарок отцу. Сегодня у него день рождения. Купила красивую табакерку с музыкой из фильма «Доктор Живаго».

Днем вся делегация отправилась на остров Капри. На острове были возложены цветы к единственному в Европе памятнику Ленина, кстати, совершенно на него не похожему. Втихаря мне рассказали такую байку.

Когда Ильич посетил Горького, тот все подстроил, как будто его берут жандармы под арест, конечно, это была шутка, но Ильичу она очень не понравилась, он был злопамятен и в свою очередь сослал Горького на Капри. Отель, где Горький встречался с Лениным, сохранился.

Возвращались в плохую погоду, дул сильный ветер, и я простыла. Андрей сидел один, очень грустный и постаревший. Вернувшись в отель, отправила открытку Николушке. Вечером – ужин в честь отца. Я первая ему вручила подарок. За столом сидели Люся Савельева, Герасимов, Сизов, Ирина Константиновна, Гайдай и я.

Сергей Апполинариевич предложил тост за династию Бондарчуков, Гайдай весело поддержал. Много говорили, под конец я предложила тост «за одного из самых близких нам людей», нашего дорогого учителя Сергея Апполинариевича Герасимова. Учитель был растроган. Тепло попрощалась с отцом, он обещал меня найти после конференции. Только зашла в свой номер – стук в дверь и передо мной моя мамочка, она только что приехала на фестиваль, в ее команде Шукшин, Хуциев и многие другие. Проводила ее до их гостиницы.

26 сентября

Утром сообразила. Уникальный момент: здесь в Италии мы все – мама, отец, Герасимов, Тарковский. Я по-прежнему немного простужена. Отец повел меня лечиться и напоил какой-то крепкой наливкой с полынью. Вечером ко мне в номер явилась вся мамина группа – Хуциев, Шукшин, Гурченко, Лида Шукшина и еще актеры, набралось человек десять. Заказала в номер вина, фруктов. Василий Макарович хандрил, сразу начал тосковать по Родине. Видно было, невмоготу ему эта заграничная жизнь. Мамочка осталась у меня ночевать.

28 сентября

Путешествие в Неаполь.

Привезли нас к Везувию. Последнее извержение было в 1945 году. Вышли из автобуса, жуткий холод, ветер. На вершину нужно подниматься пешком, многие остались в автобусе, я, конечно, несмотря на простуду, потащилась. Ветер чуть ли не сносил нас вниз, тропинка крутая, в мои босоножки набились острые камни и ранили ноги, поднимались долго и мучительно. Наконец мы на вершине, перед нами гигантский кратер вулкана, а с боков – я так и не поняла – то ли пыль от ветра, то ли дымок.

Зрелище необыкновенное, величественное и страшноватое. А внизу простирался Неаполь. Обратно спускаться было еще труднее и холоднее. Помощь пришла неожиданно. Один из наших провожатых, переводчик, завернул меня в свой плащ и буквально стащил вниз. Неожиданно он сказал: «Ветер, не дуй, ребенка простудишь». А между прочим, ребенку уже двадцать два года!

Внизу, в портовом ресторанчике, подарила моему Сергею Апполинариевичу кусочек лавы с Везувия. Он был очень рад. Как тепло, когда рядом Учитель. Везде иллюминация, празднуется день Святого Михаила. Фонарики, цветы, ангелы с трубами, карусели, веселые базары игрушек – мир Феллини и Антониони. Осталось всего три дня в Италии, а кажется – уехала давным-давно, там мой родной мир, по которому я тоскую.

29 сентября

Дала интервью итальянскому телевидению, говорила об отце, Герасимове и Тарковском. «Их объединяет интерес к жизни человеческого духа», – может быть, наивно пыталась я объединить трех таких разных художников.

В «Найтклубе» был дан в честь нашей делегации неплохой концерт неаполитанских песен и танцев. Было весело. Я танцевала тарантеллу и веселилась как могла.

Вечером собрались на «Рублева». Перед началом фильма нас с Андреем Арсеньевичем должен был представлять Юрий Ильенко. Почему-то в последний момент переменили время показа фильма, и к началу никто не пришел. Андрей страшно разволновался и решил уйти, я попросила его остаться, он улыбнулся. «Я оставлю вместо себя какого-нибудь мужчину». И ушел в бар. Ильенко и я тоже ушли к нему в бар, вместе пытались, как могли, его приободрить. Ровно через час, как и было объявлено ранее, набралось много зрителей. Пустили картину, так нас и не представив на сцене. Посмотрев две части, мы уехали в гостиницу, но к концу фильма за нами прислали машину, и мы вновь поехали в кинотеатр. Ждали финала за дверью в коридоре. Я спросила Андрея:

– Угадай, какая сцена сейчас идет?

Из-за дверей доносились всхлипы…

– Ну, и какая? – переспросил меня Андрей.

– Сейчас там Коля плачет… – ответила я и приоткрыла дверь.

На экране Рублев – Анатолий Солоницын, – обнимал мальчишку, колокольных дел мастера, – Николая Бурляева.

– Верно чувствуешь! – отметил Андрей.

Фильм окончился под бурные аплодисменты. Мы с Тарковским вышли на сцену. Ильенко представил нас зрителям.

Вечером ко мне в номер пришел Андрей.

– Завтра премьера «Соляриса»…

– Да. Я знаю.

Андрей уселся в кресло, стал крутить свой ус и быстро говорить:

– Ты дурочка, я не… не мог бы не прийти к тебе… Знаешь, я чувствую, как будто я тебя родил, нет, не как актрису, а как человека…

Неожиданно он уткнулся мне в руку и поцеловал. Я погладила его по волосам.

– Твоя мама так на меня смотрит… – неожиданно сказал он.

– Она считает, что ты разрушил мою жизнь с мужем, – вздохнула я.

– А разве это не так?..

– Нет, не так… Я сама ушла от него, и сейчас…

– Что сейчас?

– Сейчас все другое… Я очень рано потеряла связь с моим отцом.

– Да, я помню, знаю…

– И ты для меня был всем…

– Был?

– Я начала страдать синдромом Хари, я должна была тебя все время видеть или слышать…

– Я не мог…

– Я знаю… Я никогда с тобой не расстаюсь, я научилась быть без тебя, но с тобой… я уже человек… – попыталась я пошутить. – Скоро придет мама…

Андрей вскочил.

– Да, да, и я все время с тобой…

– Спокойной ночи…

Андрей тотчас вышел и не закрыл за собой дверь. Конечно, то, что мама сейчас придет, я сочинила.

30 сентября

Все разъехались, кроме меня, Тарковского, Баниониса и Вии Артмане. К началу «Соляриса» опоздали, пришли, когда начался сеанс. Пошли, по моему предложению, в храм. Донатас стал молиться, стоя на коленях, при нашем стукаче-переводчике. Андрей сидел на скамье и о чем-то думал.