Безоглядная страсть - Марша Кэнхем

Взгляд Энни остановился на секретере Форбса. Будучи творением весьма искусного мастера, удачно сочетая в своем внешнем виде солидность с изяществом, тот содержал множество ящиков. Два самых верхних из них Энни сочла недостойными пристального внимания, но тот, что под ними, длинный, плоский… Почти не задумываясь. Энни выудила из своей прически длинную, толстую булавку.

Кинув осторожный взгляд на дверь, Энни сунула булавку в замок. Наверняка, решила она, запор, под которым Форбс держит столь важные документы, гораздо хитрее, чем в столе Ангуса, куда она иногда залезла втайне от него, из любопытства. Но запор вопреки ожиданию открылся на удивление легко и просто.

Энни бесшумно выдвинула ящик и заглянула внутрь. Тот содержал в основном бумаги — черновики писем, вряд ли достойных внимания, как решила она, сургуч, две большие печати — одна с фамильным гербом Форбса, другая — печать Высшего суда по гражданским делам. Ящик с левой стороны открылся так же легко. Внутри покоилась деревянная коробочка, замок которой опять же поддался без труда, но в ней не оказалось ничего, кроме внушительного количества золотых монет.

Содержимое остальных ящиков также не вызвало у Энни никакого интереса, и она уже почти готова была заключить, что поиски оказались безрезультатными, и закончить их, как вдруг подметила одну странность. Ящики справа были гораздо глубже, чем слева, — стало быть, за последними что-то скрывается!

Вооружившись свечой, Энни произвела более тщательный осмотр секретера и в результате обнаружила тайную, неприметную с первого взгляда замочную скважину. С ней пришлось повозиться дольше, чем с остальными, что еще больше убедило Энни, что это-то и есть главный тайник. Когда хитрый замок наконец поддался и передняя панель с ящиками, служившими, по сути дела, лишь для отвода глаз, была отодвинута, первое, что бросилось в глаза Энни, — кожаная сумочка, внутри которой лежали свернутые в трубочку бумаги. Не зная, куда положить ее, Энни просто бросила ее на пол. За сумочкой она увидела еще какие-то бумаги, лежавшие просто так. В результате беглого просмотра одни из них оказались на полу рядом с кожаной сумочкой, другие же она возвратила обратно.

Наконец решив, что не сможет взять с собой больше отложенного, Энни прикрыла секретер. Запереть замки булавкой ей не удалось, оставалось лишь надеяться, что никто не заявится сюда до утра.

Энни подняла подол, нащупав в нижней юбке тайный карман. В нем, несмотря на обещание Ангусу идти на бал без оружия под юбкой, лежал маленький, остро отточенный кинжал. Решив, что ее находка для нее сейчас важнее кинжала, Энни аккуратно спрятала в карман кожаную сумочку и другие бумаги. Кинжал же пришлось спрятать в одном из шкафов за книгами.

Энни расправила юбки, убедившись, что костюм ее снова выглядит внешне, как и прежде, прическа не растрепана, в комнате она ничего не забыла. Зайдя еще раз в «мышиный» альков, Энни оставила дверь, ведущую на террасу, открытой на случай отступления.

Вернувшись к входным дверям, Энни приложила к ним ухо — в коридоре, кажется, никого не было… Приоткрыв осторожно двери сначала на дюйм, потом еще на два, Энни наконец свободно распахнула их и вышла в коридор, направившись быстрым шагом в бальный зал и придав лицу на случай неожиданной встречи с кем-нибудь такое выражение, словно она просто заблудилась по ошибке.

На ее счастье, по пути ей никто не встретился, если не считать вышедшей из какого-то укрытия пары, но и те, смущенно зардевшись, сразу же постарались отвести от нее глаза. Энни казалось, что ее находка прожигает ей юбки, и, проходя мимо огромного зеркала в золоченой раме, Энни кинула в него взгляд, опасаясь, что ее преступление написано у нее на лице. Но из зеркала на нее смотрела смущенная женщина, остановившаяся, чтобы поправить сбившийся локон. «Если только не случится чего-нибудь непредвиденного, — подумала она, — к тому времени, как обнаружится кража, я буду уже далеко отсюда. Но и тогда вряд ли меня, женщину, заподозрят в первую очередь… Пора уезжать, дома разберусь, какую ценность имеет моя находка…»

Энни старалась на выдавать своего волнения, но ей никак не удавалось побороть тревожное чувство в груди.

— С тобой все в порядке, дорогая?

— Что? — Энни даже вздрогнула, когда леди Драммур коснулась ее руки.

— У тебя такой вид, словно только что ты видела привидение!

— Со мной все в порядке, — поспешила заверить ее Энни. — Ангуса, случайно, не видели?

— Нет.

Энни окинула взглядом комнату. Форбс и Лудун, стоя у стены, смеялись над чем-то — должно быть, какой-нибудь очередной пошлой остроте, отпущенной графом. Ангуса нигде не было видно. Подошедший к Энни лакей предложил ей бокал, который она осушила тремя большими глотками и теперь рассеянно вертела в руках.

Пары уже строились в два ряда для нового танца. Энни заметила небесно-голубой шелк платья Адриенны де Буль. Кавалером ее на этот раз был зеленоглазый майор Гарднер. «Подходящая пара, — усмехнулась про себя Энни, — один другого стоит!» Тем не менее сейчас она даже предпочла бы, чтобы на месте Гарднера был Ангус — по крайней мере ей было бы известно, где он…

Чуть поодаль кружилась еще одна пара — Дуглас Форбс с одной из сестер Макларен, с какой именно, трудно было сказать: их было семеро, и все похожи друг на друга словно капли воды. Взгляд Дугласа был обращен не на партнершу, а в сторону Энни, но ей не было до этого дела.

Отбивая ногой нервную дробь в такт музыке, Энни снова начала оглядывать зал, начиная с дальнего угла. Взгляд, ни на ком и ни на чем не задерживаясь, скользил по красным мундирам офицеров, по столикам с прохладительными напитками, по большому окну, из которого были видны окна библиотеки…

Стоп!

Энни вдруг вспомнила, что, когда входила в библиотеку, портьеры обоих альковов были подняты. Уходя же, она оставила портьеру своей ниши опущенной. Черт побери, надо же быть такой идиоткой!

Энни снова лихорадочно попыталась вспомнить, как выглядела библиотека в тот момент, когда она входила и когда выходила. Но как ни напрягала она память, перед ней снова и снова вставала одна и та же картина — обе портьеры приподняты, когда она входила, обе опущены, когда она выходила.

Энни похолодела. То, что она, уходя, оставила свою портьеру опущенной, было еще полбеды. Но кто же опустил вторую? Значит, кто-то кроме нее был в библиотеке, прятался за второй портьерой! Но в какой момент этот кто-то вошел туда? И когда вышел?

Энни вспомнила, что, перед тем как ее напугала злополучная мышь, ей показалось, что она слышала звук чьих-то шагов — они, должно быть, и спугнули зверька. Но если это так, значит, ее видели! Видели, как она рылась в вещах Форбса, как брала бумаги, как прятала их под юбку…

— Господи, — услышала Энни как сквозь сон голос леди Драммур, — с тобой все в порядке?

Энни уставилась на свою руку. Пальцы были все в крови, на полу валялись осколки бокала. Она не заметила, как, нервничая, сжала бокал слишком сильно. Леди Драммур, держа ее руку на весу, чтобы не испачкать кровью роскошное платье, громко подозвала лакея и потребовала чистую тряпочку. Энни воспринимала все происходившее как во сне — мысли были заняты тем, что ее, возможно, видели на месте преступления.