Я слежу за тобой - Тереза Дрисколл

– Мам, чего ты запираешься? Ты же рада неожиданным покупателям.

– Папа сказал, что так лучше. Ну после тех открыток.

– Я думал, полиция считает, что это случайный придурок.

– Считает. И, вероятно, правильно считает. Просто лучше проявлять некоторую осторожность. Знаешь – соломки подстелить… Как голова?

– Прошла. Так ты будешь с ними еще разговаривать? С полицией? – Взгляд у Люка тревожный; напрасно я столько наговорила.

– Не знаю. Может, и нет. Я уверена, все уляжется.

– Вот узнаю, кто посылал эти открытки, я им устрою…

– Брось, Люк. Пусть разбирается полиция. А не мы.

– Папа так не считает.

– Прости?

– Ничего… – Люк смущен. – Так ты хочешь кофе, мам? Кстати, я голодный. Найдешь что-нибудь пожевать?

Генри было девять, когда он впервые взял в руки оружие.

Отец потребовал дать обещание – не говорить матери. В тот день с ними был еще дядя Джордж. Они взяли мальчика с собой на нижние поля – стрелять кроликов.

Вредители, объяснил отец. Семь кроликов съедают столько же, сколько овца. Просто кошмар для урожая. А их норы опасны и для скота. Отец рассказывал, как ребенком собственными глазами видел теленка, который чудовищно вывихнул ногу. Конечно, его пришлось пристрелить, но теленок страдал безумно, кричал от боли, пока не принесли ружье. Гадкие кролики…

На том первом уроке по стрельбе много говорилось о законах и о безопасности. О лицензии и законах. Генри узнал, что ему позволят иметь свой дробовик, когда он подрастет, – после того как докажет, что готов к ответственности и согласен досконально выполнять все правила до единого.

Отстреливать кроликов разрешено, а барсуков нельзя, так что следовало соблюдать осторожность. Отец и дядя втолковывали азы безопасности. Только при свете дня. Всегда проверяй, нет ли впереди других стрелков. Точно знай, где находится каждый из команды.

Лежа в траве, отец зарядил для Генри ружье и показал, как стрелять. Предупредил, что будет сильная отдача, так что нужно быть готовым.

Первый выстрел – и чистое везение. Наповал. Кролик будто подпрыгнул, потом рухнул. Изумление отца, и тут же – шумное торжество, которое ну никак не вязалось с бурей в животе самого Генри. Во рту появился вкус желчи, и он испугался, что его сейчас вырвет.

– Молодец, сынок. Правда молодец. Прирожденный стрелок! Господи, Джордж, ты видел? Снайпер!

Теперь оружейный ящик стоит в маленьком кабинете рядом с прихожей. Ящик соответствует всем требованиям, хотя Генри жалеет, что не заказал модель с кодовым замком. Его базовый вариант закрывается на ключ, который положено хранить отдельно. Строго говоря, он не должен говорить никому, где хранится ключ, и обязан регулярно менять место хранения. А на практике Генри уже не раз забывал «новое» секретное место для ключа и носился по дому, кляня Барбару и дочек. Так что теперь он держит ключ в ящике с носками – в паре красных регбийных носков, которые никогда не носит. Это легко запомнить, а вор – уверяет себя Генри – не станет копаться в носках.

Только иногда в новостях проносится – ребенку удалось добраться до оружия, – и тогда Генри в панике проверяет красные носки.

Охваченный мутной печалью, сегодня он просыпается в отдельной комнате. Барбара настояла на отселении из их общей спальни, как только он вернулся из полиции. Его новую версию проверяют, но Барбара потребовала, чтобы он съехал совсем, и Генри понимает, что сделал все только хуже.

«Почему твоя машина стояла у вокзала? Ты ведь убеждал меня, что был пьян, спал на стоянке у паба… Какого черта ты не говоришь мне, что происходит, Генри?»

Он смотрит на часы. Пять тридцать утра. Надевает вчерашнюю одежду, брошенную на кресло, и кладет ключ в правый карман – забрал из носков накануне вечером, пока Барбара готовила ужин. Раздвигает шторы и морщится на небо, слишком яркое для такого дня. Для такого настроения. Для такого плана.

Какое-то время прислушивается к собственному дыханию, разглядывая облака. Перисто-слоистые. Об облаках ему тоже рассказывал отец. Фермеру необходимо читать по облакам. Перисто-слоистые – как тонкие, почти прозрачные простыни на веревке. Очевидно, близится дождь.

Генри спускается, стараясь ступать по лестнице как можно тише; перешагивает через третью снизу ступеньку – она скрипит громче всего. Через кухню проходит в прихожую, где Сэм пышет энтузиазмом, виляя хвостом.

Под взглядом теплых янтарных глаз гладит пса по голове – «лежать» – и идет в кабинет, доставая ключ из кармана. Выбирает самое старое ружье, берет патроны из глубины картотечного ящика в углу (строго говоря, это не совсем соответствует требованиям безопасности), снова запирает стальной ящик и идет через прихожую, где Сэмми вновь встает, просительно наклонив голову.

– Нет. Не сегодня, малыш. Ты остаешься.

Пес смотрит, озадаченно навострив уши.

– Я сказал – лежать. На место. Сейчас же.

Их взгляды снова встречаются. Сэм пятится к подстилке, садится, щурится и тяжело дышит, высунув язык, а Генри уходит.

Снаружи прохладнее, чем он ожидал. Генри смотрит на маленькую лужайку за дорогой, снова вспоминая палатки и веселый визг девочек из их берлоги в кустах. Как любила маленькая Анна, чтобы он раскручивал ее, ухватив за ноги, в центре лужайки!

«Ты уже слишком большая».

«Ну папа, пожалуйста…»

Вспоминается удивительное ночное бдение. Очень трогательно, пришло много людей. Свечи. Пение. Барбара и Дженни стоят, обнявшись, слишком подавленные, чтобы подпевать. Стиснули губы, чтобы не заплакать.

Генри оглядывается на дом – шторы наверху еще задернуты – и шагает как можно тише по гравийной дорожке к соседнему амбару. Входит в маленькую боковую дверь, оставив ворота для трактора запертыми – и на верхний, и на нижний засовы. Идет в дальний угол на тюки соломы, оставшиеся после ночного бдения.

Кладет ружье на землю и чувствует, как участился пульс. Он боится?

Ответа нет.

Зато перед глазами проносится целая галерея картинок – словно тасуется и сдается колода. Они с Барбарой в медовый месяц… Такие разные девочки-крошки: Анна со светлыми волосами, Дженни с темными…

Похоже, подсознание нарочно подсовывает сентиментальные воспоминания, чтобы заставить его передумать. Ну нет. Очень скоро полиция выяснит, что он вовсе не спал пьяный в машине. Очень скоро и полицейские, и Барбара узнают правду.

Всплывает новая мысль.

В доме услышат выстрел. Проклятье. Придут и найдут его. И увидят. А если первая явится Дженни? Какого черта он не подумал об этом раньше?

Генри вынимает мобильник из кармана, пытаясь разработать стратегию. Можно позвонить в полицию. Сказать, чтобы приехали. Да. Можно запереть изнутри и дверь – полиция взломает. Сработает? Или лучше отойти подальше от дома. До горы?