Колдун из Темногорска - Роман Буревой

“Юл заплатит вместе с тобой, – шепнул насмешливый голос. – Как только что заплатил отец”.

Мысль об отце вызвала нестерпимую боль. Алексей в ярости ударил кулаком о стенку. Хлипкая дощечка раскололась надвое, и в щель посыпалась труха. Алексей опомнился и даже попытался приладить дощечку на место.

“Раньше надо было кулаками махать, – попрекнул он сам себя. – Сейчас уже поздно”.

А доска никак не желала вставать на место.

– Да нет же, я не виноват! – выкрикнул Алексей, обращаясь к кому-то невидимому, которому так нравится задавать неразрешимые задачки. – Я же…

Он осекся, поняв, что его вина или невиновность не имеет никакого значения. То есть когда-нибудь потом, если будет суд скорый и правый над бестелесной субстанцией, названной кем-то душою, его вина будет иметь огромное, быть может, даже решающее значение в чем-то таком, что недоступно разуму, умеющему распутывать сложнейшие задачи, решать интегральные уравнения, но абсолютно недостаточного, чтобы ответить на простейший вопрос: стоит ли сейчас тайком, пока Романа и Юла нет дома, ускользнуть, скрыться, раствориться в осеннем тумане, чтобы никогда больше не попасться у них на дороге?

Он услышал голоса и шагнул к лестнице, решив, что вернулся Роман. Но ошибся.

– Здесь одну канистру поставлю, – говорил шепелявый мужской голос, – а остальное в сарай. Только учти, теть Варя, я за вторую канистру свои бабки платил.

– Потом сочтемся.

– Да уж. А правда, что евонный дом в Темногорске пятиэтажный и три машины в гараже? Сюды-то он на “шестерке” приперся. Для маскараду.

– Дом хороший, – подтвердила Варвара, – деньги к нему рекой плывут, а нам лишь объедки перепадают. Небось счет в банке имеет.

Что ответил шепелявый – Алексей не расслышал. Варвара же, бормоча что-то свое, тайное, удалилась в комнаты. Алексей выглянул в чердачное окошко и рассмотрел старую зимнюю шапку шепелявого и торчащие красные уши. Коренастый мужик в ватнике постоял у ворот, о чем-то раздумывая, и двинулся по обочине размытой осенними дождями дороги.

Тут дверь на чердак распахнулась, и Варвара, возникнув на пороге, протянула Алексею пластиковый пакет и буркнула, как всегда, недовольным тоном:

– Сбегай-ка за булкой, а то Ромка-дуралей, как всегда, позабыл о самом главном. Зря ты с ним, прохвостом, связался. Он тебя в свои дела впутает, сгинешь ни за грош. А ты, я вижу, парень положительный.

Итак, случай все решил! Алексей едва не поклонился в пояс Варваре. Спасибо, милая, все вышло само собой: он уйдет за хлебом (то есть якобы за хлебом) и не вернется больше. Алексей натянул старую куртку Романа, рубашка и брюки на нем свои собственные. В карманах брюк нашлось немного мелочи. Так даже лучше – он просто растворится в осеннем тумане и будет идти и идти. Мысль о бесконечной дороге всегда приводила его в восторг и одновременно пугала.

Он долго кружил по улицам поселка, дважды выходя к хлебному магазинчику, как будто Варварин наказ заклятием тяготел над ним, не давая покинуть Пустосвятово. В третий раз, очутившись перед дверьми, из которых тянуло дразнящим запахом свежего хлеба, он, уступая Варвариному повелению, купил три батона. В этот раз он легко вырвался из замкнутого круга и неожиданно свернул в маленький проход между деревянными сараями. И тут он почувствовал, как водное ожерелье сдавило шею. С ним такое уже случалось, и он знал, что означает это давление: с теми, кто носит такие же ожерелья, случилась беда. И эти двое рядом. Потому что издалека до него никогда не доходили призывы. Тот, кто сейчас корчится от боли и мысленно зовет на помощь, находится всего в нескольких шагах от Алексея. Может быть, здесь рядом, в одном из этих сарайчиков, лепящихся друг к Другу. Юл! Роман! Что же с ними стряслось?

Алексей огляделся. Возле деревянной клетушки суетились два мужичка в ватниках: один навешивал на дверь амбарный замок, а другой обливал стены прозрачной жидкостью из канистры. Алексей потянул ноздрями воздух, принюхиваясь. Нет сомнения: стены сарая обливали бензином. Не раздумывая, он бросился в атаку. Первого, с канистрой, он сбил с налета. Парень опрокинулся в лужу, а поверх его окатило бензином из канистры. Припечатав поверженного ударом ноги, Алексей бросился на второго. Тот был изворотливее и злее. Впрочем, вряд ли в ту минуту кто-то мог сравняться в ярости с нападавшим. Первым же ударом Алексей угодил поджигателю в челюсть. Любой другой рухнул бы на землю, но этот бугай лишь пошатнулся и ударил в ответ. Его кулак, как кувалда, мог дробить кости, но Алексей ушел в сторону, прикрылся левой рукой, а правой грохнул здоровяку второй раз в челюсть. Он был так уверен, что мужик свалится, обездвиженной, что обернулся к сараю. И тут его будто лошадь лягнула в бок. Алексей отлетел в сторону, перекувырнувшись через голову. А Матвей чиркнул спичкой и швырнул занявшийся огонек в бензиновую лужицу. Стены тут же вспыхнули, и огромный красный цветок расцвел среди черного деревянного гнилья. Пламя рвалось к небу и возбужденно гудело, разрастаясь.

Превозмогая боль в боку, Алексей поднялся и влепил сомкнутыми кулаками Матвею по загривку. Вот так подействовало! Бугай растянулся на земле. Амбарный замок поджигатель успел лишь вставить в металлическое ухо, но не защелкнул, и одной секунды хватило, чтобы сорвать замок и распахнуть дверь. Внутри бушевало пламя. Даже по земле, щедро политой из канистры, танцуя, разбегались оранжевые змейки, взбираясь на сложенную в углу поленницу. И в огненной пляске угадывались два темных силуэта на земляном полу. Но были ли эти двое живы? Алексей мысленно поблагодарил странную особенность своей души – за то, что так и не сросся с водным ожерельем. Иначе он не смог бы войти в этот охваченный огнем сарай. Заслоняясь рукой от нестерпимого жара, он отпрянул назад, стянул с шеи шарф и обмотал им рот и нос. Затем, хлебнув побольше воздуху, рванулся внутрь. До лежащих было три шага. Но весь фокус был в том, что он должен был вытащить обоих зараз: времени, чтобы вернуться за вторым, у него не было. Алексей взвалил Юла на плечо – слава Богу, мальчишка был костляв и легок, – а Романа ухватил за ворот куртки и поволок за собою, как мешок. Но дверь исчезла. Алексей ткнулся в стену и отпрянул. Оглянулся. Увидел лишь танцующий повсюду огонь. Выхода не было. И воздуха тоже. Пламя гудело, набирая силу. Алексей рванулся влево. И опять ткнулся в стену. Но выход должен быть где-то здесь! Рядом! Он вновь шагнул влево. Этот шаг мог оказаться последним…

Дверь возникла неожиданно, когда он уже отчаялся ее найти. Они вывалились наружу. Зайдясь кашлем, Алексей повалился возле соседнего сарая, не в силах больше сделать ни шагу. Он очнулся, лишь когда возле него, шипя, шлепнулась в лужу горящая головешка. Тогда, оставив Романа лежать на земле, он поволок одного Юла вниз, к реке. Мальчишка не подавал признаков жизни. Его ожерелье усохло и впилось в кожу так, что его почти не было видно. Алексей с разбегу бросился в ледяную воду и окунул вместе с собою Юла. Когда голова мальчика вновь вынырнула на поверхность, водная нить вновь сверкала живым серебром. Пацан сделал судорожный вздох и открыл глаза. Алексей вытащил брата на берег и усадил на землю. Теперь можно бежать за Романом. Алексей обернулся: наверху среди сараев бесилось пламя, раскидывая все шире и шире загребущие руки. Несколько мужиков и баб, истошно вопя, носились вокруг с ведрами, напрасно плеща воду на обезумевший огонь. Алексей побежал наверх. Ноги его подгибались, но он все равно бежал, пересиливая себя. После ледяного холода речной воды его вновь бросило в жар. Ожерелье неожиданно ожило и сдавило горло.