Нежна и опасна - Таня Володина

Я первая заметила новых пассажиров. По причалу твердым размашистым шагом шел мужчина лет шестидесяти, за ним семенила высокая брюнетка с лохматой собачкой, а шествие замыкали трое парней — охранники или помощники. Отца Кирилла я узнала сразу: такой же крепкий и коренастый, с шапкой кудрявых волос — правда, уже поседевших, с полными яркими губами.

Он зашел на борт, поздоровался за руку с капитаном, хлопнул по плечу Олега и обратился ко мне:

— Так, значит, это ты.

Он не спрашивал, он констатировал факт, пристально глядя мне в глаза. Я неуверенно улыбнулась. Скорее всего, он имел в виду: «Так, значит, это ты та девушка, которая толкнула Машу на землю и минимизировала последствия взрыва».

— Болит рука? — спросил он.

У него был приятный баритон. К тому же он обладал явственной темной харизмой. Неудивительно, что, начав с торговли ваучерами и компьютерами, этот человек взошел на вершину власти. Его сын был на него похож, но… как слабая копия. Кирилл был добр, а Борис Михайлович лишь изображал доброту. В его голосе не чувствовалась подлинная забота.

— Ну, так себе. Уже меньше. Скоро заживет.

— Сколько тебе лет? Девятнадцать? Ты молодец, сообразительная. Я хочу поговорить с тобой об этом происшествии, если ты не против. Есть некоторые детали, которые меня интересуют.

Ну вот, еще один! Я рассказывала эту историю нескольким следователям, Кириллу, дедушке, Олегу Игоревичу, а теперь придется повторить ее Борису Михайловичу.

— Конечно, я не против. Я все понимаю.

Он кивнул и направился в каюту, расположенную на носу яхты. Значит, апартаменты наверху занял Кирилл. Охранники пошли за своим боссом, а около нас нарисовалась брюнетка с собачкой. Я узнала девушку — это она выползла из спальни Кирилла в тот вечер, когда я приходила просить у него прощения за свою холодность. Красивая девица модельной внешности.

— Это Ольга Котова, — представил ее Кирилл. — Она моя личная помощница.

«Которую я иногда трахаю», — мысленно продолжила я.

— А этого красавчика зовут Шерри, — сказала Ольга, лаская лохматое существо с глазками-бусинками.

Не устояв перед искушением, я протянула руку, но Шерри злобно оскалился, и я передумала его гладить.

— Куда меня поселили? — спросила Ольга, с тоской оглядываясь на лестницу, ведущую на верхнюю палубу.

— Тебя проводят, — ответил Кирилл, подзывая матроса.

* * *

Когда мы устроились в каюте, а капитан неторопливо вывел судно из акватории яхт-клуба, Кирилл сказал:

— Если ты переживаешь из-за Ольги, то у тебя нет причин волноваться. Мы давно уже не встречаемся.

— А вы встречались?

— Да. Несколько месяцев.

Ну надо же, не просто занимались сексом время от времени, а встречались.

— А почему не поженились?

— Я не хотел, — спокойно ответил Кирилл.

* * *

Обедали в центральном салоне за массивным дубовым столом. Качка еще больше усилилась, когда мы прошли Кронштадт. Начался мелкий дождик. Тиковый пол поскрипывал, легкие занавеси на окнах колыхались из стороны в сторону. В голове у меня тоже все колыхалось.

Официант принес салат из свежих овощей и куриную грудку с отварным картофелем. Весьма скромный обед, если сравнивать с фуа-гра и лобстерами, которых подавали на яхте Степана. Но там собиралась киношная тусовка, а здесь — политическая элита.

Тон задавал Борис Михайлович. Он цедил белое вино из запотевшего бокала и скрежетал ножом по фарфору, словно находился в глубокой задумчивости. Остальные ели молча, изредка перебрасываясь словом-другим. Кирилл озабоченно посматривал на мою полную тарелку. Поймав ответный взгляд, он тихо спросил:

— Что, укачало? Тебе надо посидеть на носовой палубе, посмотреть на горизонт.

— А я гляну в аптечке, там должны быть таблетки, — сказал Олег.

Я поблагодарила их улыбкой.

Борис Михайлович вытер рот льняной салфеткой, встал из-за стола и сказал:

— Но сначала мы с Аней поговорим о некоторых важных и интересных вещах. Например, о совпадениях.

Мы поднялись наверх и уселись на черных диванах, где я впервые осталась с Кириллом наедине много недель назад. Я пришла к нему отдать карточный долг Степана, а он пил коньяк и говорил, что в нашем сексе не будет ничего личного. Что это просто игра.

Борис Михайлович достал из нагрудного кармана металлический портсигар и вынул толстую черную сигарету с золотым фильтром. Заметив мой взгляд, он спросил:

— Хочешь?

— Нет, спасибо, я не курю.

— И не пьешь?

— Иногда пью, но редко.

— Учишься в институте на бухгалтера?

— Да.

Я не понимала, куда он клонит. Борис Михайлович раскурил свою необычную сигарету и выпустил в мою сторону струю густого ароматного дыма. Я едва удержалась от того, чтобы не разогнать дым рукой. Кирилл не курил, Молчанов тоже (не считая того единственного раза в машине, когда он рассказывал о событиях пятнадцатилетней давности), дедушка давно бросил, поэтому я отвыкла от запаха табака. Из ближайшего окружения курили только Олег Игоревич и Коля, но их сигареты не были такими ядовитыми.

К головокружению добавилось першение в горле.

— Я видел в полиции твои… документы, — сказал Борис Михайлович.

Он выделил слово «документы», и я поняла, что он говорит о бумагах из эскорт-агентства: о списке клиентов, медицинской карте и графике встреч. Неприятный холодок пробежал по спине. Я обсуждала эти бумаги с Молчановым, частично с Кириллом и даже с Жанной, но с Борисом Михайловичем мне совершенно не хотелось разговаривать на эту тему. Неужели это важно для расследования?

— Как ты стала проституткой?

А вот об этом меня никто раньше не спрашивал. Вика предупреждала, что некоторых мужчин интересуют пикантные подробности, — и в этом случае нужно выдать слезоточивую легенду о больной младшей сестренке (не о старшей, не о брате, и тем более не о дедушке), но всем было безразлично. Даже Молчанов не спросил.

— Дед заболел, а Василий Иванович предложил оплатить операцию взамен моего секса с одним мужчиной, — ответила я прямо и четко.

Врать Борису Михайловичу не имело смысла. Это он — цель террористов. Наверняка он знал о деле все, включая послужной список мелкой проститутки Дианы.

— И ты благородно пожертвовала своей девственностью, чтобы спасти дедушку?

Видя, что я называю вещи своими именами, он тоже не стал церемониться. А, может, он в принципе не церемонился с такими как я.

— А я ничем не жертвовала: мне было плевать на девственность. Я была рада, что моего деда вылечат классные врачи в израильской клинике, а мне всего лишь придется потерпеть маленькое неудобство. Мне казалось, что это очень выгодная сделка. Я и сейчас так думаю.