Переводчик - Александр Шувалов

Этот день не был исключением, и в зале присутствовало всего-навсего пять человек, причем один – в качестве зрителя. Этим самым зрителем был когда-то один из самых молодых и зеленых бойцов в группе подполковника Волкова Борюсик, позывной «Альт», а ныне – майор Борис Комиссаров, повзрослевший, изрядно заматеревший и сам уже командир группы. Время от времени по его просьбе Володя Лопатин, он же Боксер, «обкатывал» в ринге кандидатов на зачисление в группу, личности которых вызывали у командира этой самой группы вопросы. Поверьте, ничто другое не способствует яркому и выпуклому проявлению всех без исключения черт характера, в том числе и тщательно скрываемых, как небольшой дружеский спарринг. С Володей Боксером желательно.

Вот и сейчас, Комиссаров (уже даже неудобно называть его, как раньше, Борюсиком) не отрываясь смотрел на творящееся в ринге. И не он один: двое других физкультурников изрядно старше среднего возраста, один, работающий со скакалкой (судя по всему, выводя из организма последствия вчерашнего), и второй, меланхолично жмущий двухпудовые гири.

А посмотреть было на что! Не особо сведущему в боксе показалось бы, что Володю просто избивают. Без скидок на возраст и заслуги перед отечеством, жестоко и свирепо.

Шел третий раунд. Противник Лопатина, белобрысый, стриженный под штатовского морпеха крепыш пер буром, вкладываясь в каждый удар. Казалось, еще немного и его возрастной и субтильный с виду партнер будет просто смят и размазан по рингу. Казалось...

Большинство ударов крепыша приходилось в воздух, остальные Володя принимал на предплечья. Сам он бил редко и с виду не очень сильно, однако нос у его противника был уже разбит и правый глаз почти закрылся.

Пропустив в очередной раз, теперь уже серию быстрых и острых ударов, крепыш окончательно озверел, с ревом вошел в клинч и тут же начал хамить: сначала ударил пяткой по пальцам ноги противника (не попал), затем локтем в висок (снова не попал) и, наконец, боднул его головой. Попал-таки и разбил бровь.

Старики-физкультурники подтянулись поближе, желая не пропустить самое интересное, один – по-прежнему прыгая, второй – продолжая жать гири, и сошлись возле ринга.

– Сейчас начнется, – негромко сказал «попрыгунчик» «гиревику».

– Обожаю смотреть, как Володя это делает, – донеслось в ответ.

Он вырвался из клинча и замер в центре ринга, опустив руки. Чему-то радостно улыбающийся белобрысый сделал широкий шаг вперед и сильно ударил с правой, целя в незащищенный Володин подбородок. И попал... в воздух. Поднырнув под правую руку, Лопатин с левой в полсилы резко пробил ему в печень, после чего нанес несколько хлестких ударов с обеих рук в голову, не разрывая дистанции, повторно, на этот раз в полную силу, ударил по печени и красиво закончил бой крюком с правой. Все, нокаут, причем тяжелый.

Кстати, вас когда-нибудь били ногой в промежность? Это я к тому, что удар по печени кулаком, пусть даже в боксерской перчатке, немногим уступает по степени воздействия и насыщенности болевой гаммы, нежели ранее упомянутый удар в ранее упомянутое место. Печень как будто взрывается от боли, совершенно не хочется ни жить, ни работать над собой. Единственное желание – лечь и полежать тихо, чтобы боль прошла, а низзя, потому что всего корежит и скрючивает. А повторный удар по все тому же многострадальному субпродукту – это вообще песня-незабудка, в смысле долго не забудешь.

Раздались странные звуки – это аплодировал «гиревик», не выпуская своих железок из рук. Потом он все-таки поставил их на пол и, взяв со скамейки сумку, пошел приводить в себя павшего воина. Кроме всего прочего, этот дед был неплохим травматологом.

Володя спустился с ринга и, стягивая на ходу перчатки, направился к Борю... извините, к майору Комисарову.

– Ну как, дядя Вова? – Позабыв о приобретенной с годами крутости, тот смотрел на Лопатина по-мальчишески восторженно, как тогда, пять лет назад в Чечне.

– Да никак. Псих и супермен в одном флаконе. Гони его на хрен, Альт. – Володя стащил через голову футболку и явил миру мускулистый, без единой жиринки торс с двумя шрамами на груди, одним на животе и одним на спине. Через несколько минут мимо них прошел, заботливо поддерживаемый, в том числе и врачом, белобрысый супермен.

– Ты как? – спросил у несостоявшегося подчиненного Борис. Тот без успеха попытался промычать что-то в ответ.

– Жить будет, – ответил за пострадавшего «гиревик», он же добрый доктор Айболит, усаживая того на скамейку у стены, и добавил с профессиональным цинизмом: – Но не сейчас, а чуть попозже. – Подошел к Лопатину, осмотрел его бровь и присвистнул: – Зашивать, однако, надо, пойдем.

Подошел второй физкультурник, с завистью посмотрел на Боксера и критически – на свой выступающий животик.

– Все толстеешь, Афанасий, – хихикнул «гиревик». – Давай-ка на ринг с Вовой, мигом похудеешь!

– Да запросто, – Афанасий втянул живот и расправил плечищи. – Запросто. Вот только в больнице после этого я еще больше килограммов наберу. Кстати, а с правой зачем добивал? – строго спросил он Лопатина, – вроде и без того хватило?

– А чтобы печень не так болела.

– Тады ой.

Володя подошел к бывшему противнику (тот аж сжался весь), хлопнул его по плечу и направился в раздевалку.

Он ехал домой, когда зазвонил телефон.

– Да.

– Привет.

– Добрый вечер, Гера.

– Из зала едешь?

– Оттуда.

– И?

– Бровь вот разбили, – пожаловался Володя.

– Тебе? Стареешь...

– Старею.

– А...

– Жив, очухался уже, – ответил Лопатин и добавил без особой уверенности: – Наверное.

– Это радует. Кстати, где Котов?

– На Волге.

– Когда вернется?

– К утру должен быть.

– Завтра к восемнадцати часам оба ко мне, у Бегемота проблемы.

– Что с ним?

– Не только с ним, но и со всеми нами. Ладно, подробности при встрече. До связи.

– До связи.

Когда-то, еще при советской власти, этот маленький, тихий районный центр на берегу великой реки считался наукоградом всесоюзного значения, но грянули новые времена, и науке как наследию проклятого социализма наступил полный шандец. Городок охватили безработица и демократия. Техническая интеллигенция разбежалась с подыхающих предприятий и НИИ, кто в торговлю, а кто в запой, молодежь мужеского пола подалась в Москву или в бандиты, женского полу – в Москву или еще куда. Так и жили добрый десяток лет.

Когда царь Бориска отошел от дел и к власти в стране пришли менее пьющие люди, жизнь в городке, как и во всей, надеюсь, России, стала понемногу налаживаться. Не успевшие спиться ученые стали понемногу возвращаться к науке. Оставшиеся в живых после бурных девяностых бандиты, разошлись, кто в коммерсанты, а кто в таксисты.